Кингсли Эмис - Девушка лет двадцати

Не произнеся больше ни слова, Сильвия поглотила спагетти, встала и удалилась. Я кинул взгляд на Роя.

– Молодая! – сказал он.

– Рой, забудем все, о чем мы спорили! Ведь это вовсе не так уж важно. Можете вести себя как оголтелый эгоист хоть всю оставшуюся жизнь, все это пустяки. Каков Рой Вандервейн как муж, отец, и любовник, и тому подобное, касается только Роя Вандервейна и очень узкого круга лиц, а лет через пятьдесят об этом никто и не вспомнит. Каков Рой Вандервейн как музыкант – касается только музыки, и это будет интересно много дольше. Ради Христа, бросьте вы это дерьмо, свои «Элевации номер девять», сосредоточьтесь на Малере. Это ваша работа. Это ваше призвание.

– По-вашему, музыка важней, чем секс? Да ну вас к богу в рай, Даггерс…

– На мой взгляд, очень даже да! По мне, лучше быть монахом, но в мире музыки, чем безотказным жеребцом, но без нее. Для меня тоже секс не последнее дело, и, может быть, я не слишком точно выразился насчет монаха и жеребца, только не в этом суть. А суть в том, что музыка важней, чем сексуальная жизнь Роя Вандервейна.

– Послушайте, старина, ей-богу, я никак не могу взять в толк, что ужасного в таком крохотном пустячке, как «Элевации номер девять»! Послушать вас, так прямо…

– Куда подевались остальные восемь?

– Ах, да это выдумка! Я хочу сказать, остальных просто не существует. Есть у «битлов» одна запись – хотя вас это не интересует. В общем, это просто некий каламбур. Ну, господи, элевация, девять дюймов.

– Полагаю, вы будете объяснять это публике в день премьеры? Или же приметесь демонстрировать…

– Ну конечно! Но я по-прежнему не понимаю, чем это вас так…

– Вы оскверняете… вы, такая известная личность, столь высокочтимая, причем по заслугам, вы способствуете осквернению такого высокого искусства, как музыка! В момент, когда она переживает такие трудные для себя времена, когда творят всякие типа Кейджа и Буле. Вы наносите удар прямо с тыла. Что говорить, подобрали нужный момент, сейчас самое время и подходящая ситуация, чтобы то, что вы сочиняете, пришлось в какой-то мере по вкусу всем, чего музыке, основанной на джазе, не удавалось после множества попыток. Но если только ваше барахло придется всем по вкусу, значит, вы погубите самое музыку!

– Подумаешь, носитесь со своей мелодикой как с бесценным сокровищем! Ведь новое – это просто трюкачество, веселая возня. Ах, если бы вы хоть раз смогли увидеть все в ином ракурсе!

– Веселая возня, которая погубит музыку! Хорошо, пусть я переусердствовал насчет того, что всем по вкусу. Но вы и в самом деле помогаете превратить музыку в забаву, в какую-то пустышку, как и то, во что они все одеваются, как театр, где актеры нагишом, как «люди-цветы», как экологическое искусство и прочее. А это позор! И для такого, как вы, в первую очередь. Потому что вы знаете большее. Вы можете рассказывать о том, что именно вам так приятно в безграничном восхищении, я не сомневаюсь, теперь вы получите его в полном масштабе, только все ваши коллеги и все ваши истинные друзья станут вас презирать! И я в том числе. В первую очередь я!

Рой мрачно налил себе еще вина и взглянул на меня; я покачал головой. Потом он снова взглянул на меня с кривой ухмылкой, которую я прежде у него не замечал, однако смысл уловил без труда. Он переваривал очередную дозу горькой микстуры, с моей помощью испытав омерзение к тому, что уже безоговорочно вознамерился совершить.

– Пожалуй, я все-таки выпью вина, – сказал я.

Он налил мне, становясь все мрачней.

– Она просто так взяла и ушла?

– Нет-нет, – сказал Рой. – Просто так она никогда не уходит. Только дав совершенно ясно понять, что сейчас намерена уйти. А вот и она!

– Пошли! – сказала, появляясь, Сильвия.

– Присядь, выпей кофе! – сказал Рой.

– Пошли! – Она одарила его гримасой, адекватной в исполнении гадким почерком призыву: «В постель!»

Рой поднялся. Я заявил, что на сей раз плачу я, и вытащил бумажник, однако Рой сказал, что сегодня запишут на его счет, а в следующий раз, пожалуйста. При выходе Сильвия толкнула под локоть какого-то человека, сидевшего за столиком у прохода, и он плеснул кофе на пачку сигарет, лежащую на столике, а Рой извинился. Мы шли к Рыцарскому мосту, накрапывал легкий дождик, и Сильвия прибавила шагу. Машины еле текли сплошным потоком.

– Тут мы такси никогда не поймаем, – сказала Сильвия.

– Пойду взгляну, где остановка автобуса, – предложил я.

– Вот! – сказала Сильвия, указывая пальцем.