Стивен Крейн - Алый знак доблести

В неожиданном и напряженном молчании офицера было нечто странное. Вот так младенец, вволю наплакавшись, устремляет взгляд на игрушку, до которой ему не дотянуться. Он погрузился в созерцание, его пухлая нижняя губа вздрагивала от беззвучно произносимых слов.

Лениво и медленно клубился ко всему равнодушный дым. Солдаты, укрывшись от пуль, тревожно ждали минуты, когда, рассеявшись, он откроет, что готовит судьба.

И тут взволнованный возглас молодого лейтенанта вернул к жизни их молчаливые ряды:

- Идут! Глядите, идут! И прямо на нас! - Его голос потонул в свирепом раскате ружейных выстрелов.

Юноша мгновенно посмотрел в ту сторону, куда взволнованно показывал лейтенант, сразу исцелившийся от столбняка, и увидел сквозь предательскую дымку вражеский отряд. Он был так близко, что юноша различал лица солдат. Всмотревшись, даже узнал характерный облик этих людей. Смутно удивился, обнаружив, что их мундиры своим цветом радуют глаз - светло-серые с яркими нашивками. К тому же они все были новехонькие.

Враги продвигались, явно соблюдая осторожность, держа ружья наперевес, и сразу остановились, когда, вслед на криком лейтенанта, заметившего их, синие дали по ним залп. Было очевидно, что они или не ожидали такой близости темномундирного противника, или ошиблись направлением. И тут же их скрыл густой дым от ожесточенных выстрелов однополчан юноши. Напрягая зрение, он пытался определить, попадают ли пули в цель, но перед ним колыхался только дым.

Противники схватились, как двое боксеров. Без устали ожесточенно стреляли друг в друга. Синие, сознавая безвыходность своего положения, были полны решимости отомстить врагу, раз уж он оказался почти рядом. Их выстрелы гремели как-то особенно громко и грозно. Изогнувшись дугой, полк ощетинился вспышками залпов, наполнил округу лязганьем шомполов. Юноша то приседал, то вставал на цыпочки, и несколько раз ему удалось смутно увидеть фигуры в серых мундирах. Их как будто было много, на выстрелы они отвечали без промедления. И шаг за шагом приближались к синим. Он мрачно уселся на землю, поставив знамя между колен.

Глядя на свирепые, по-волчьи оскаленные лица товарищей, он злорадно подумал, что если уж неприятель захватит и сожрет полк, эту здоровенную метлу, то метла может по крайней мере доставить себе удовольствие полезть ему в нутро колючими прутьями вперед.

Но ответные залпы серых становились все менее энергичными. Пули реже свистели в воздухе, и, когда однополчане юноши прекратили, наконец, огонь, дабы выяснить, что же происходит, они увидели только густой колышащийся дым. Люди продолжали неподвижно лежать и смотреть. Докучливый дым вдруг капризно заклубился и медленно пополз вверх. За ним не было ни единой живой души. Можно было бы сказать - вообще ничего не было, когда бы не трупы, валявшиеся на земле в самых невообразимых, нелепых позах.

При виде этого почти все синемундирные выскочили из-за прикрытий и пустились в дикий ликующий пляс. Глаза у них сверкали, из пересохших глоток вырывались хриплые клики торжества.

Еще недавно солдатам казалось, что весь ход событий старается утвердить в них сознание полного бессилия. Эти стычки были как будто для того лишь и придуманы, чтобы синие поняли: они не умеют сражаться. Но вот, когда люди совсем пали духом, маленькая дуэль с противником доказала им, что его перевес не так уж велик, и тем самым помогла одержать победу не только над врагом, но и над собственной слабостью.

Они снова исполнились воодушевления. С гордостью взирали друг на друга, с окрепшей верой - на свое, несущее гибель, но всегда покорное их воле оружие. Они были мужчинами.

Теперь они знали, что уже никто не будет в них стрелять. Им вновь открыты все дороги. Темно-синие ряды их товарищей совсем близко. Издали доносится все тот же грохот, но в этой части поля внезапно наступила тишина.

У них появилось ощущение свободы. Оставшиеся в живых глубоко и облегченно вздохнули и, сбившись в кучу, продолжали путь.

На этом последнем участке дороги солдаты начали как-то непонятно себя вести. Они почти бежали, подгоняемые судорожным страхом. Даже те, кто в самые грозные минуты вел себя с угрюмой решительностью, даже они не могли скрыть обуревавшего их безмерного ужаса, возможно, люди боялись, что случайный выстрел убьет их ни за что ни про что именно сейчас, когда момент для героической смерти упущен? Или считали, что очень уж нелепо умереть, когда спасение - вот оно, рядом? Так или иначе, они тревожно оглядывались и все время убыстряли бег.