Дафна дю Морье - Красавцы

Гребень холма вывел их на заброшенную проселочную дорогу, по бокам которой высились снежные сугробы, и тут отец остановился, словно прикидывая, не пора ли сделать привал. Он устремил взгляд на белые дали и цепочку холмов на горизонте и долго стоял не двигаясь. Бен видел, что он сосредоточенно думает о чем-то — сам, ни с кем не советуясь. Мамаши, немного потоптавшись вокруг, выбрали удобное местечко, где можно было устроить детей, — прямо на земле, с подветренной стороны обледеневшего сугроба. Только бабка беспокойно переминалась с ноги на ногу и все никак не могла угомониться. Видно, ей было холодно — ночь выдалась морозная. Бен тоже не знал, что делать. Ноги у него гудели, и он чувствовал, что устал не меньше, чем старая бабка. Он смотрел, как дети один за другим укладываются спать на утоптанном снежном пятачке. Если они могут так спать, подумал он про себя, то и я, наверно, смогу. Правда, они привыкли спать на земле, а я еще нет.

Одна из мамаш — как раз та, что ему нравилась, — решила улечься рядом с сыном. Широкая, уютная, она напоминала Бену женщину, встретившую их прошлым вечером на пороге крытого соломой дома; та женщина была такая добрая. Но эта мамаша была, конечно, красивее, даже гораздо красивее его собственной матери. Он секунду помедлил, потом быстро юркнул к ней под бок и, свернувшись калачиком, тесно прижался к ее телу. Только бы она не рассердилась, не оттолкнула его от себя.

Она даже не взглянула на него, не произнесла ни звука. Она молча дала ему понять, что разрешает лежать возле нее и согреваться ее теплом. Ему было приятно вдыхать ее густой запах, и понемногу он стал успокаиваться. Он примостился поудобнее, прижался к ней еще теснее и, уткнувшись головой в ее плечо, положил руку ей на волосы. Она чуть качнула головой и вздохнула. Бен закрыл глаза, отдаваясь приятному ощущению тепла и покоя, — теперь у него есть ласковая, все понимающая мать и заботливый отец, который, не смыкая глаз, всматривается в далекие холмы. Такой отец не даст в обиду своих детей, никогда не станет их бить и наказывать. Они все были заодно, эти загадочные верещатники, только это были не братья-разбойники, которых он раньше рисовал в воображении, а члены одной семьи, единого племени, где каждый заботился о каждом. И теперь ничто на свете не смогло бы заставить его покинуть своих прекрасных, благородных покровителей.

Над холмами взошло по-весеннему яркое солнце, и Бен открыл глаза. Еще немного — и стало совсем светло. Старая бабка поднялась раньше других и уже ковыляла на негнущихся ногах, как немой укор соням. Словно устыдившись, остальные тоже начали вставать. Дети поднимались неохотно — они не прочь были поспать еще часок-другой. Завтракать было нечем, а Бену очень хотелось есть. Где раздобыть еды? Хлеб, который он взял из дому, съели еще ночью на лугу. Невольно он припомнил, что толстая женщина назвала их воришками. Может, они и правда промышляют воровством? Тогда они дождутся вечера, а там отправятся вниз, в деревню, добывать хлеба: выпросят или украдут где-нибудь. Ну хорошо, подумал Бен, а дети как же? Неужели и дети будут голодать до вечера?

Бен встал и начал притопывать на месте, чтобы немного согреться после сна. Внезапно он остановился, пораженный: сынок-растрепыш сосал мать. Но ведь так кормятся только грудные дети, а этот был не такой уж маленький — не моложе Бена. Может быть, у этих загадочных красавцев сохранились какие-то дикие нравы? Ведь они живут бродячей жизнью, не как все… И мамаша даже не пыталась отойти куда-нибудь в укромное место. Бен вспомнил, что когда у его матери бывала в гостях знакомая с маленьким ребенком, то она уходила кормить его в самую дальнюю комнату и закрывала дверь. А тут мамаша преспокойно устроилась у всех на виду и никого это не удивляло. Внезапно она оттолкнула сына — решила, наверно, что с него уже хватит. Она пошла догонять отца, и опять все потянулись один за другим, и Бен опять зашагал рядом с ней. Ну что ж, если у них так принято…

Чем дольше они шли, тем сильнее ему хотелось, чтобы мамаша и его накормила. Но тут маленький растрепыш, сытый и веселый, подскочил к нему, приглашая его поиграть, и Бен, мгновенно забыв про голод, с хохотом помчался за ним и ухватил его за космы. Они начали кругами гоняться друг за другом. Потом растрепыш, будто угадав тайное желание Бена, кинулся назад, к старухе бабке, и начал ее задирать. Он скакал перед ней взад-вперед, передразнивая ее колченогую походку, и Бен удивился, что никто из старших не одернул его, никто не сказал, что он невоспитанный грубиян.