Дино Буццати - Шестьдесят рассказов

— Не преступник и не проходимец, — медленно произнес Мелито. — Это был прокаженный.

Бледный как смерть торговец взглянул на них.

— Ну так что с того? Даже если и прокаженный?

— К несчастью, тот человек в самом деле был прокаженным, — сказал Лугози, боязливо прячась за спину дона Валерио. — Так же, как и вы теперь.

— Довольно! — заорал Шредер, сотрясаясь от гнева. — Вон отсюда! Такие шутки со мной не пройдут! Вон, оба!

Дон Валерио медленно извлек из-под плаща пистолет.

— Я — местный судья, дорогой Шредер. Будет лучше, если вы успокоитесь.

— Я вам покажу, с кем вы имеете дело! — кричал Шредер. — Что вам от меня нужно?!

Мелито испытующе посмотрел на Шредера, готовый предупредить возможное нападение.

— В этом пакете — ваш колокольчик, — ответил он. — Вы немедленно покинете постоялый двор и будете все время звонить в колокольчик до тех пор, пока не окажетесь за пределами Систо, а затем и королевства.

— Колокольчик? Я вам покажу колокольчик! — выкрикнул Шредер.

Крик застрял у него в горле. От ужасной мысли торговец похолодел. Шредер понял: накануне, во время осмотра, у Лугози возникло подозрение, и он не замедлил предупредить судью. Того самого судью, который случайно видел, как три месяца назад Шредер схватил за руку прокаженного. Теперь он, Шредер, был обречен. Вся эта история с пиявками нужна была только для отвода глаз.

— Я уйду и без ваших понуканий, канальи. Я вам покажу, я вам покажу…

— Надевайте куртку, — приказал Мелито. Его лицо светилось дьявольским удовольствием. — И вон отсюда!

— Дайте хоть вещи собрать, — пробормотал Шредер. Куда девалась его былая дерзость? — Можете не беспокоиться: соберусь и уйду.

— Ваши вещи будут сожжены, — процедил судья. — Вы возьмете только колокольчик.

— Как же так! — вскричал Шредер; до сих пор такой уверенный, теперь он умолял судью, как ребенок. — Моя одежда, мои деньги… Неужели ничего нельзя?

— Возьмете куртку и плащ. Остальное должно быть сожжено. О вашей повозке и лошади мы уже позаботились.

— Что вы хотите этим сказать?

— Повозка и лошадь преданы огню, как гласит закон, — ответил судья, наслаждаясь отчаянием торговца. — Не думаете же вы, что прокаженный будет разъезжать на собственной повозке? А ну, шевелись! — грубо прикрикнул он на Шредера. — Мне что с тобой — целый день волыниться? Выметайся, шелудивый пес!

Весь дрожа, толстый и неповоротливый, с отвисшей челюстью и отупевшим взглядом, под дулом пистолета Шредер вышел из комнаты.

— Колокольчик! — взревел Мелито так, что Шредера передернуло, и швырнул ему под ноги звякнувший пакет. — Вынь и надень на шею!

Вмиг постарев, Шредер нагнулся, подобрал пакет, торопливо развязал веревку и вытащил новенький медный колокольчик с точеной деревянной ручкой.

— На шею! — рявкнул Мелито. — Пошевеливайся, не то буду стрелять!

Руки Шредера тряслись, ему нелегко было выполнить приказание судьи. Все же торговец сумел накинуть на шею привязанный к ручке шнурок. Колокольчик повис у него на животе, позванивая при каждом шаге.

— Колокольчик в руку и чтобы звонил, черт подери! Смотри мне, боров! Ай да прокаженный! — не унимался Мелито.

Потрясенный этой отвратительной сценой, Лугози отпрянул в сторону.

Немощными шагами Шредер стал спускаться по лестнице. Голова его покачивалась, как у слабоумных бродяг. Пройдя две ступеньки, он обернулся, поискал взглядом лекаря и пристально посмотрел ему в глаза.

— Я не виноват, — забормотал Лугози. — Случилось несчастье, большое несчастье!

— Пошел, пошел! — Судья подгонял его как скотину. — Не забывай про колокольчик, тебе говорят! Люди должны знать о твоем приближении!

Шредер повернулся и зашагал вниз.

Через минуту он появился в дверях постоялого двора и медленно двинулся по площади. Люди расступались на его пути.

Площадь была широкая и длинная.

Шредер судорожно подергивал за колокольчик. Тот издавал чистый и радостный звук: дзинь-дзинь-дзинь!

Давайте рассмотрим психологию старого бородавочника. По достижении определенного возраста этот африканский кабан склонен с презрением смотреть на превратности жизни. Семейные радости тускнеют, беспокойные и похотливые недоростки постоянно мешаются под ногами, не говоря уже о раздражающей надменности уже выросших подсвинков, которые убеждены, что весь мир и все самки — только для них.

Теперь он считает, что удалился от всех по собственному стихийному побуждению, ибо достиг высшей степени звериного величия; он хочет убедить себя, что счастлив. И все же посмотрите, как беспокойно бродит он по стерне, как время от времени принюхивается, охваченный внезапно нахлынувшими воспоминаниями, и как он нарушает гармонию и симметрию природы, которая все живые существа сотворила парами. Ты обольщаешься, старый бородавочник: на самом деле тебя выгнали вон из твоей патриархальной семьи, потому что у тебя появилось слишком много странностей и претензий; молодежь перестала сдерживаться, стала клыками отпихивать тебя в сторону, а самки не вмешивались — видно, и у них ты уже сидел в печенках.