Дино Буццати - Шестьдесят рассказов

Еще один вечер пропал впустую. Уже и последние посетители разошлись по домам, а хозяин собрался закрывать заведение. Вокруг становилось все тише. Лишь издали доносился размеренно-печальный скрип. Так скрипят у причала парусные лодки, когда их бьет и качает волна.

Вот и последний посетитель поднялся — тот самый седой старик грузчик. Дойдя до двери, он неожиданно остановился, обернулся и со скрытой усмешкой с порога обратился к Регюлюсу:

— Мне доводилось слышать то, о чем вы тут толковали. Мне рассказывал об этом верный человек. Он приехал с острова Рюген.

Сказал и исчез.

Регюлюс кинулся за ним. Зыбкий свет единственного фонаря тускло освещал пустынную улицу. Направо, налево — ни души. Старик как сквозь землю провалился.

На острове Рюген бывший капитан третьего ранга выдавал себя за художника. Повсюду таскал за собою мольберт, коробку с кистями и красками. Пригодилось, что когда-то он увлекался акварелью. Возле него останавливались люди поглядеть на его работу. Чаще дети, старики, иногда женщины. С ними Регюлюс заводил привычные разговоры.

— Кстати, — проговорил он как-то раз, словно припоминая, — верно говорят, что у вас тут на острове в войну была секретная верфь?

— Как же, была! — согласно кивнул оказавшийся рядом старик. — Тогда все секретное было. — Он дружелюбно усмехнулся. — Они все скрывали да прятали — думали, у людей ни глаз ни ушей нету. За дураков людей держали. — Старик вздохнул, точно вспомнив что-то свое.

Регюлюс задохнулся от волнения.

— А что строили? — заикаясь, выговорил он. — Корабль? Военное судно?

Старик рассмеялся. Заулыбались и стоявшие вблизи люди.

— Какой там корабль! — махнул рукой старик. — Целый плавучий стадион. Вот люди не дадут соврать — натуральный стадион. На пятьсот тыщ человек. Сказывали, будто в сорок восьмом году там будет олимпиада в честь победы Гитлера над всем светом.

Регюлюс почувствовал себя разочарованным, обманутым в своих надеждах и смертельно усталым.

— А почему его строили втайне? — спросил он с отсутствующим видом.

— Почем нам знать? Может, хотели народ удивить, позабавить. За войну-то люди чего только не натерпелись. — Старик опять вздохнул.

— И вы там тоже работали? — спросил Регюлюс так же машинально.

— Нет, — покачал головой старик. — Наших туда не брали. С Рюгена там никого не было. Они откуда-то своих привозили. Прямо тыщи, тыщи, и все молодые, здоровые. Мы тогда, помнится, в толк взять не могли, почему их на фронт не берут.

— Ну а сами стройку вы видели? — снова поинтересовался капитан.

— Стройку? — Старик усмехнулся. — Увидишь ее, как же! Там все было колючей проволокой огорожено, по ней ток пропущен, тронешь — убьет. Да еще вокруг часовые день и ночь ходят. Дальше — пустырь. За пустырем — стена, и опять колючая проволока. А на стене часовые. У них приказ был: чуть что — стрелять.

— Что же потом со всем этим стало? — У Регюлюса замерло сердце от неясного предчувствия.

— Потом все уничтожили, — поморщился старик. — От злости, должно быть. Дали приказ, ну и шарахнули все разом. Дня четыре там бабахало, земля дрожала.

— А теперь там что? — Регюлюс старался не выдать своего волнения.

— Да ничего. Хлам какой-то, битый кирпич.

— И где же это? — не утерпел капитан.

Свершилось. Теперь его отведут туда.

Наконец Гуго Регюлюс на месте. Именно здесь Гитлер когда-то приказал построить самый большой в мире стадион. На нем он собирался праздновать свой триумф, свое торжество, свою блистательную победу. Такая помпезная нелепость могла прийти в голову разве что бесноватому фюреру — праздновать победу на плавучем стадионе. Бывший капитан третьего ранга жадно вглядывался в поросшие бурьяном обломки. И чем больше смотрел, тем больше утверждался в мысли, что слух о стадионе был пущен для маскировки. У него, Регюлюса, наметанный глаз, его не проведешь. Эти развалины и есть то, что он ищет многие месяцы.

Капитан остановился у края огромной ямы, поросшей травой. Яма уходила в море. Рядом серели вывороченные из земли камни, краснели остатки кирпичной кладки, ржаво топорщились покореженные металлические конструкции. Там и тут торчали какие-то убогие кустики, зеленела сорная трава.

Регюлюс на глазок прикинул длину углубления: метров пятьсот, не меньше. Он попытался оценить глубину, ширину. Присмотревшись к металлическим обломкам, отчетливо различил кусок рельса, сломанный подъемный кран, понтоны, балки, металлические листы. У самых его ног из-под земли высовывалась гильза снаряда. На бывшего капитана словно повеяло полузабытым, но родным духом военного корабля: смесью мазута, свежей краски, раскаленного металла, матросского пота.