Ирина Муравьева - Холод черемухи

– Я знаю. Но только скажи: а тебе не опасно?

– Мине? – опять, словно он передразнивал кого-то, скривился Барченко. – Мине ничего не опасно. А кто тогда Шамбалу будет искать?

– Кого?

– Шам-ба-лу! – Барченко сверкнул крупными белыми зубами. – Страна на Тибете. Давно уплыла в облака.

– А Гиперборея?

– А та ещё раньше. Но, правда, под землю. Пока я найду, их уже и не будет.

– Чекистов? – наивно спросила она.

– Антихристов, а не чекистов. Вообще-то он должен прийти был один. Но, видно, решил, что так будет вернее.

– Я не хочу, чтобы ты делал то, что может принести тебе беду, – всхлипывая, пробормотала она. – Никто не смеет подставлять другого. Но я совсем ничего не могу, совсем!

– Знаешь, сколько заключенных на Лубянке? – вдруг спросил он.

Она покачала головой.

– Ну, и нечего тебе знать! Сколько ему лет, этому парню?

– Мне кажется: двадцать один.

– Фамилия как?

– Веденяпин. А имя: Василий.

– Ну, есть одна мысль… Я не знаю, посмотрим…

Она робко подошла к нему и робко положила руку на его большое плечо. Он обнял её за талию и пристально, погасшими глазами, посмотрел на неё.

– Меня всё равно убьют, – сказал он.

Она прижалась головой к его подбородку.

– Я думала, что никогда не буду любить постороннего человека.

– Какого человека? – усмехнулся он.

– Постороннего. То есть не нашего, чужой крови. Вот я маму люблю – хотя сейчас уже не так, как раньше, но всё-таки люблю, а Тату люблю просто очень. Я на неё смотрю, и у меня всё сердце переворачивается от боли. А про мужчин я думала: ну, разве я могу кого-то любить так, как маму, Тату или Илюшу? Ведь это чужое, понимаешь?

– Какой ты ребёнок, – вздохнул он, – маленькая девочка…

– Нет, подожди! Я ведь замужем была, и я думала, что Коля, вернее, то, что между нами, это и есть любовь между мужчиной и женщиной. Вот мы с Колей: муж и жена. И всё, что у нас происходит: и ссоры, и крики, и все эти ласки, и его постоянная подозрительность, и ревность его сумасшедшая, – всё это так, как должно быть. Он любит, как должен любить меня муж, а я принимаю. И хватит. А потом всё изменилось… Потом, когда ты появился, я почувствовала, что я могу обойтись без всех, понимаешь: ужас какой? Без всех могу обойтись, только без тебя не могу! Вот ты сиди так, на кресле, думай о чём-нибудь, даже спи, если хочешь, а я буду смотреть на тебя. И мне ничего не нужно! И никто мне не нужен! И пусть там хоть Всемирный потоп за окном, хоть войны, хоть все революции вместе, мне только бы ты…

– А если это гипноз? – Он улыбнулся уголками губ.

– И что? И какая же разница?

Дина стала красной, как огонь, глаза её застилали слёзы, но она не смаргивала их и сердитым от своего унижения и одновременно умоляющим взглядом смотрела на него.

– Возьми меня с собой на Север или на этот Тибет, я буду просто идти за тобой, просто буду идти, и всё!

Он выпустил из своих рук её талию и слегка отодвинулся, как будто желая понять, что с ней происходит.

– Когда ты почувствовала это?

Она истерически, сквозь слёзы, засмеялась.

– В тетрадку тебе записать? Ты всё ведь там пишешь!

– В тетрадку? – спросил он задумчиво. – Можно в тетрадку… Чего-то такого я ждал, но нескоро. И ты меня опередила…

Она опять опустилась на пол, закрыла лицо руками, всё её худое тело тряслось от слёз.

– Одна восточная мудрость говорит, что простым камнем можно подбить женщине глаз, а драгоценным – сердце. – Он погладил её по голове. – Видит Бог: я не хотел…

– Чего не хотел? Чтобы я привязалась?

– Я не хотел твоей зависимости. – Он громко сглотнул. – Я не имею на это никакого права.

– Ты только не чувствуй себя виноватым! – озлобленно закричала она. – «Хотел – не хотел»! Мне нет дела до этого! Я тебе говорю: пойду за тобой хоть на юг, хоть на север! И ноги твои стану мыть! Ноги, слышишь? Так мама отцу говорила, я помню: «Я ноги твои стану мыть!»

– Придётся морочить их, сколько смогу. И этот фигляр мне поможет. Ему приключенья нужны, он – маньяк приключений, – с какой-то тихой мстительностью сказал Барченко. – Мне нужно убраться отсюда быстрей и подальше. На горы, под землю, неважно. Но только бы с глаз их долой. Но прежде я должен знать, что тебе ничего не угрожает. А как это сделать?

– Я буду с тобой, вот и всё, – прошептала она, глядя на него исподлобья.

– Со мной быть нельзя, – бесстрастно сказал он. – Мы это даже и обсуждать не станем.

Она промолчала.

– Дина! Я хочу, чтобы ты уехала обратно в Берлин, к мужу.