Зэди Смит - О красоте

Он выпрямился и отворил дверь у себя за спиной. Перед ним оказалось что-то вроде кладовки, набитой приспособлениями для мытья, сушки, глажки и уборки. За ней открылся коридор; Говард взялся за перила и, глядя под ноги, стал подниматься по лестнице, шагая через ступеньку. На верхней площадке его встретили шесть одинаковых дверей, и ни одна не подавала признаков, что за ней скрывается ванная комната. Он наугад толкнул одну из них — очаровательная, чистая, словно в выставочном зале, спаленка нежилого вида. Два прикроватных столика. На каждом — книга. Грустное зрелище. Он закрыл эту дверь и взялся за соседнюю. Его взору предстала стена, расписанная под итальянскую фреску, с птицами, бабочками и вьющимися виноградными лозами. Столь прихотливое убранство годилось разве что для ванной, поэтому он уверенно распахнул дверь. На кровати в дальнем конце комнаты сверкнули босые женские пятки.

— Прошу прощения! — сказал Говард и захлопнул дверь с такой силой, что та, грохнув, отскочила обратно и ударилась о стену.

Выше пояса на Виктории была черная траурная одежда, но юбку до колен сменили крошечные спортивные шортики из зеленого вельвета с серебристой отделкой. Девушка плакала. При виде Говарда она удивленно подобрала ноги.

— Ни черта себе!

— Простите меня, ради бога, простите, — сказал Говард.

Чтобы достать до дверной ручки, пришлось зайти в комнату. При этом Говард старательно отводил глаза.

— Говард Белси? — Виктория перевернулась и стала на колени.

— Да. Простите. Я сейчас закрою дверь и уйду.

— Подождите!

— Что?

— Ничего. Подождите.

— Я сейчас закрою… — Говард потянул было дверь на себя, но Виктория подскочила и схватилась за ручку с другой стороны.

— Вы уже здесь, так что входите, — сердито сказала она и захлопнула дверь ладонью.

Секунду они стояли совсем близко, потом она снова устроилась на кровати и посмотрела на него. Говард обеими руками сжимал свой бокал, не отрывая от него глаз.

— Я… сочувствую вашему горю, я… — глупо промямлил он.

— А?

Подняв голову, он увидел, как Виктория делает большой глоток красного вина из высокого бокала. Только теперь он обратил внимание на пустую бутылку рядом с ней.

— Мне нужно идти. Я искал…

— Послушайте, вы уже вошли. Садитесь. Мы ж не на лекции.

Она придвинулась к спинке кровати и, скрестив ноги, взялась за большие пальцы. Она была взвинчена или, как минимум, возбуждена, ерзала на месте. А Говард прирос к земле. Не мог пошевелиться.

— Я подумал, это ванная, — тихо-тихо сказал он.

— Что? Не слышу.

— Эти стены… Я решил, что это ванная.

— Понятно. А это будуар, — объяснила Виктория и небрежно, с насмешкой, обвела помещение грациозной рукой.

— Вижу, — сказал Говард, окидывая взглядом туалетный столик, овечью шкуру, шезлонг, покрытый тканью с принтами, которые, видимо, и послужили источником вдохновения для разрисовывавшего стены. Странная спальня для юной христианки.

— И поэтому, — твердо заключил он, — мне лучше уйти.

Виктория схватила большую меховую подушку и сердито запустила ею в Говарда. От толчка в плечо вино плеснуло ему на руку.

— Эй! Я, между прочим, в трауре, — сказала она с противной заокеанской гнусавостью, подмеченной Говардом еще раньше. — Уж присядьте, доктор, окружите меня пастырской заботой. А если вас это осчастливит, — тут она спрыгнула с кровати и на цыпочках пробежалась к двери, — я поверну замок, и никто нас не побеспокоит.

И на цыпочках прошмыгнула обратно.

— Так лучше?

Ну нет. Он повернулся, чтобы уйти.

— Пожалуйста. Мне нужно с кем-нибудь поговорить, — произнес позади него дрогнувший голос. — Здесь никого, кроме вас. Все молятся внизу. А вы здесь.

Говард собрался открыть замок. Виктория стукнула кулаком по покрывалу.

— Господи! Да не съем я вас! Я прошу вас помочь. Это ведь тоже часть вашей работы? Ладно, проехали. Ничего не было. Проваливайте.

Она зарыдала. Говард обернулся.

— Черт, черт, черт! До чего надоело плакать, — сказала Виктория сквозь слезы и сама над собой тихонько засмеялась. Говард подошел, медленно опустился в шезлонг напротив кровати. И испытал почти облегчение. В голове по-прежнему шумело от курева. Виктория вытерла слезы рукавами своей черной блузки.

— Вот облом. А поближе?

Говард покачал головой.

— Не слишком-то приветливо с вашей стороны.

— Я вообще неприветлив.

Виктория отхлебнула из бокала. Потрогала серебристые края зеленых шортиков.