Януш Вишневский: Между строк

Подумать только, ведь когда-то отсутствие телефона в доме я рассматривал как свидетельство цивилизационной отсталости страны, в которой жил. Я не мог смириться с тем, что в моей собственной стране какая-то система или строй отнимают у граждан право иметь телефон. А он, этот строй, эта наша система, вовсе не лишал нас такого права. Он просто запаздывал со строительством телефонной сети, которая соединила бы граждан друг с другом. Отставал и в производстве гораздо менее сложных в техническом отношении удобрений, так как ему надо было поспеть с установкой АТС, укладкой кабеля и доведением телефонного провода до квартиры. Он так сильно запаздывал, так отставал, что заявка моей матери на установку в ее квартире телефона (тогда еще надо было подавать заявки) пролежала в какой-то важной папке пятнадцать лет (sic!) и после смерти мамы была переписана на меня «с зачетом времени первоначальной постановки на учет». Чтобы все стало ясно, скажу: речь идет о 1982 годе. Моя мама (отец этим не занимался, потому что в принципе не любил о чем-либо просить какие-либо учреждения, относился к этому как к чему-то унизительному) подала заявку еще «во времена Гомулки», заявка пережила «всего Терека» и плавно перешла «на Ярузельского». Короче, заявка оказалась сильнее всех партийных секретарей единственной тогда правящей партии. У заявки был иммунитет не только на секретарей, но и на положительное рассмотрение. Ее рассматривали, а то как же! Вот только каждый раз отказывали. Единственное говорившее в ее пользу был этот самый «зачет времени ожидания». Из официальных ответов, присылаемых нам с определенной периодичностью, следовало, что это самое время ожидания постепенно смягчает телефонное начальство. Факт, что ни моя мама, ни потом я никоим образом не помогали продвижению заявки, например походами по чиновникам с умоляющим выражением лица, с написанной со слезами на глазах «просьбой об ускорении» и для усиления аргументации, например, с пачкой кофе, коробкой конфет или бутылкой коньяку из валютного магазина. Как-то такое в голову не приходило.

Больше всего я жалел о своей упертой позиции в отношении взяток в ночь с 27 на 28 июня 1983 года. Это была последняя ночь, когда я еще не был отцом. На следующий день родилась моя первая дочь, Иоанна. В ожидании ее рождения я, теоретически, но отнюдь не практически подготовленный, сидел рядом с женой и ждал ее сигнала, что «теперь пора». Мы мерили частоту схваток секундомером моих электронных часов, и я каждый раз спрашивал ее (когда кончались схватки): «Уже пора?» Наконец моя жена сказала, что «вот теперь пора», и я как чумной побежал из квартиры, спустился на лифте и под проливным дождем помчался к ближайшему в нашем районе телефону-автомату. Ближайший находился примерно в километре от моего дома У меня была заранее подготовлена карта с местоположением всех телефонов-автоматов. Всегда надо было иметь в виду, что может найтись какой-нибудь идиот, который отрежет трубку, впихнет осколок стекла в щель для монеты или просто автомат не будет работать. На этот раз мне повезло. Трубку никто не срезал, щель не забил, да и телефон работал: я услышал длинный гудок. Я хотел вызвать «скорую помощь», но не мог сделать этого из квартиры, потому что у нас не было телефона. Как, впрочем, и ни у кого в нашем доме (это был недавно сданный дом, и в нем не жил никто из партийных функционеров). Но тут я понял, что выбежал на улицу без кошелька. У меня не было монетки, которую я мог бы опустить в щель телефона-автомата! А было два часа ночи, и дождь лил как из ведра. Помню, как я до боли закусил губы и стал громко ругаться. Я редко ругаюсь. Если и ругаюсь, то только по очень серьезным причинам. Только в знак протеста. Я хотел защитить себя от ударов судьбы. Я почувствовал себя униженным системой, в которой я жил, и своей страной — она не обеспечила меня телефоном. Когда я уже собрался бежать домой за деньгами, заметил в глубине аллеи человека. Я подбежал к нему и попросил злотый или 50 грошей, сегодня уж и не вспомню. Пожилой такой дядечка. Он достал кошелек и стал перебирать монеты, нужной не оказалось, но он сказал, что в милицию, скорую помощь, пожарную часть звонят без монеты. В панике, которая меня охватила, я совершенно, об этом забыл. Он подошел со мной к автомату, и я при нем набрал номер 999. В трубке раздался женский голос. Я начал говорить. Когда я закончил, того человека уже не было рядом. Я хотел поблагодарить его. Я и сейчас хочу поблагодарить его. Или хотя бы сказать, что никогда не забуду ни его лица, ни его голоса.