Дия Гарина - Пойти туда...

Однако иллюзия иллюзией, а странное чувство предопределенности, впервые зародившееся в деревне Сведино, снова настойчиво постучало в сознание. То, что я до сих пор жив – не моя заслуга, и, скорее всего, не Витькина. Видимо, что-то еще не доделал я в этом мире, и потому не пропущен в тот. С каждым шагом во мне крепла уверенность, что возложена на меня некая миссия, чтоб ее… И сон мой неспроста. Стоп! Если предположить, что видел я отрывок своей прошлой жизни, то, скорее всего, мы сейчас проходим по тем же самым местам. А святилище, к которому нас гонит жестокосердный Курицын, это капище Велеса, где из деревянной фигуры пристально и понимающе глядели на меня глаза бога. Ничего себе! А вдруг в Шум-горе, в каменной погребальной камере, в рассыпавшейся в пыль кольчуге, сжимая сухой костлявой рукой изъеденный ржавчиной меч, лежу я? Возможно, даже вместе с Асмир? Как говорит мой друг: оборони царица небесная!

От таких мрачных мыслей я окончательно обессилел, и Витьке поневоле пришлось объявить очередной привал. Ноги тут же объявили забастовку, и уронили меня на траву. Ольга тоже выглядела не лучшим образом, и только наш Сусанин спокойно сгрузил со спины два рюкзака и принялся, наверное, в сотый раз изучать карту. Чуть отдохнув, Ольга с тяжким вздохом поднялась.

– Вы тут посидите, а я сейчас приду, – сказала она, и, свистнув Альфу, пошатываясь, удалилась в ближайшие кусты.

А я, чтобы отвлечься от своих заморочек, снова принялся благодарить Витьку за спасение.

– Да, не блажи ты, – недовольно сморщил нос Курицын, и почему-то завертелся, оглядываясь по сторонам. – Я здесь не причем. Ольга тебя вытащила.

– То есть как? – обалдел я, – Не может быть!

– Вот и я думал, что не может. Теперь вижу, что ошибался. Любовь она того… Ну, ты понимаешь…

– Ничего не понимаю! Как она могла? Она же женщина, не трактор…

– Выплыть с тобой из водоворота и я бы не смог. Потонули бы оба. Когда мы с Ольгой подплыли к омуту, на поверхности уже одни пузырьки остались. Нужно было нырнуть за тобой на самое дно. И по дну тащить тебя оттуда, не всплывая. Я плаваю, как рыба, но ныряю как поплавок. Я туда – меня оттуда. Мне и на полметра не нырнуть, а там глубина метра четыре не меньше.

– Значит…

– Вот именно, значит! Я ее даже предостеречь не успел. Нырнула, только пятки сверкнули. Я уже думал, что вас обоих потеряю. Мне только самому утопиться оставалось бы. Потом смотрю, метрах в пяти вниз от омута, выныривает и голову твою из последних сил старается над водой удержать. Я к вам. Обогнул водоворот, схватил тебя за волосы, хорошо, что ты их так отрастил… В общем выбрались мы на берег, и тут с Ольгой истерика. То плачет, то смеется. А потом говорит: «Если скажешь Игорю, что это я его вытащила, больше мы не друзья». Вот такие пироги с котятами.

Потрясенный я сидел, уставившись в пространство. В голове было пусто и звонко, как после пропущенного удара. Однако вместо благодарности во мне почему-то начинало закипать раздражение. На себя. Да что это я за мужик, если меня все время бабы спасают? Сначала Асмир, теперь вот Ольга… Это не есть хорошо. Совсем даже не хорошо. Но Ольга! Кто бы мог подумать? Маменькина дочка, бывшая училка… Бред какой-то.

Когда «маменькина дочка» вышла на полянку, я уже немного пришел в себя. И виду не показал, что заговор раскрыт. Не хватало еще, чтобы они с Витькой разругались. Ольга молча села рядом, прижавшись ко мне плечом. Только вздохнула. Но вздохнула так, что Курицын хмуро взглянув на нас, смилостивился и задержал выход минут на двадцать. Потом еще на двадцать… А потом сказал:

– Ладно, голубки. Вы тут пока поворкуйте, а я пока пойду, поищу место для стоянки. Здесь недалеко должен быть ручей. Все равно с такими темпами мы сегодня до святилища не доберемся. Альфа, ко мне!

И, взяв только ружье и овчарку, Витька налегке дунул по какой-то звериной тропе.

Когда в зеленой лесной тишине окончательно растворился заливистый собачий лай, мы с Ольгой одновременно повернулись. Что прочитала в моих глазах жена, вытащившая мужа с того света, так и осталась для меня тайной. А я, глядя в родные зеленые глаза, где моим губам знакома каждая ресница, подумал о том, что мы без толку теряем драгоценное время. И торопливо закрыл их поцелуями. Над нами шумели кроны вековых сосен, повидавших за свою жизнь немало, но то, что творилось в этот миг на поляне, думаю, доставило им незабываемые впечатления. Что слышала трава, безжалостно примятая нашими полуобнаженными телами? Мой безумный шепот? Ее счастливые вздохи? Каждым движением мы с упоением стирали границу, воздвигнутую Творцом между мужчиной и женщиной. А когда в последний миг, пришло долгожданное единение, тихий счастливый смех прозвучал под сенью смущенного леса. И даже эхо не осмелилось его повторить.