Дия Гарина - Найти то...

И я пополз. Целых два метра прополз, пока невидимая в темноте цепь, приковавшая ноги к железной опоре, поддерживающей балку, не натянулась, и не пресекла мою попытку к бегству. Па-ба-ба-бам. Не собираясь так просто сдаваться, я повернул в сторону и, описывая возле опоры окружность, стал шарить в темноте в поисках достаточно тяжелого предмета, чтобы попытаться разбить цепь, но, увы, кроме рассыпанных ржавых гвоздей, на которые постоянно натыкались мои многострадальные руки, ничего обнаружить не удалось. Наверное, у судьбы были относительно меня совершенно другие планы.

Я неподвижно сидел, прислонившись к опоре, и уже в который раз прокручивал в голове эпизод, вычитанный лет десять назад в одной умной книжке. В годы немецкой оккупации везли на расстрел еврейские семьи. И один сердобольный полицай за золотые сережки, примеченные им в ушах молодой симпатичной еврейки, к подолу которой испуганно прижимались двое черноглазых мальчишек, предложил спасти одного из них. Несчастная женщина долго упрашивала его не разрывать ее материнское сердце, но спасти двоих полицай не смог бы при всем желании. И тогда молодая мать, крепко прижав к себе сыновей, отказалась от помощи, будучи не в силах решить: кому из детей она во второй раз подарит жизнь, а кого обречет на смерть. Тогда это решение любящей матери показалось мне сущей дикостью, но теперь…

Я не буду выбирать. Слышите? Я отказываюсь! Пусть это сделает кто угодно: Бог, судьба, случай… только не я! И тут у меня, кажется, появилась идея, каким образом избавиться от кошмарного выбора. Идея еще только обрастала доказательствами, а бесчувственные пальцы уже пытались поднять с пола, с трудом обнаруженный здоровенный ржавый гвоздь. Сейчас… Сейчас… Нужно только точно попасть в сонную артерию… И может быть, спектакль, который был поставлен для меня японскими режиссерами, не станут доигрывать до финала, если единственный зритель покинет зал. Может быть, они не захотят рисковать, воплощая в жизнь свои угрозы, если меня не станет. Может быть. Но даже если… Это будет уже не мой выбор. Простите меня, родные мои! Простите, если сможете. Наверное, я ослеп, потому что не вижу другого выхода. Прощайте… Неловко зажатый в кулаке гвоздь двинулся к шее, и … буквально раскрошился у меня в руках, даже не проколов гидрокосюма. Н-д-а-а. Облом подкрался не заметно…

Я перепробовал на прочность еще с десяток гвоздей, прежде чем понял, что этот номер до безобразия дохлый. Провалявшиеся больше полувека при почти стопроцентной влажности гвозди были изъедены ржавчиной до основания. В отличие от цепей, сталь которых была не в пример лучше и почти не подверглась разрушению. Холодный пот выступил на моем лбу, неужели меня все-таки заставят выбирать? Хренушки!

Руки зашарили по холодным граням опоры. Что-то всплывало в моей памяти, какая-то несообразность бросилась мне в глаза, когда я, обследуя пещеру, пару раз проходил мимо. Ага, нашел! В стальном корпусе опоры пальцы нащупали обглоданную ржавчиной дыру. Несколько раз ударив локтем, я обломал крошащиеся края, и, убедившись, что устоявший под ударами острый выступ достаточно крепок, попытался избавить запястья от плотно прилегающих браслетов гидрокостюма. Но резиновые рукава не поддавались, и мне пришлось, выдав пару нецензурных выражений в адрес завода изготовителя, навалиться всем весом на прижатую к выступу руку, и рвануться в сторону. Удовлетворенно ощупав образовавшуюся в костюме дырку, я снова положил руку на выступ и вздрогнул от холодного прикосновения металла к коже. Ну, что ж, продолжим.

Боли я почти не почувствовал (спасибо волшебным иглам Судзуки), услышал только противный треск. А потом еще и еще. Глубже, нужно глубже. Острый край на поверку оказался не таким уж острым, но спасибо и за это. Теперь вторую руку. Так. И так. И вот так. Хорошо, что я ничего не вижу, иначе…

Все. Дело сделано, осталось только немного подождать. Я постарался поудобнее улечься на полу и, прижавшись щекой к холодному камню, закрыл глаза. Больше я их не открою. Никогда…

Сколько раз можно повторять: никогда не говори никогда! Я все-таки открыл их. Еще бы не открыть, если в лицо опять хлынул поток холодной морской воды, которая, попав на располосованные руки, обожгла их не хуже серной кислоты.

– Что ж вы, Семенов-сан, так глупо поступили? – озабоченно спросил Судзуки, безнадежно портя мой гидрокостюм, втыкая то туда, то сюда своих стальных помощниц, – Неужели надеялись, что вам удастся таким образом ускользнуть от нас?