Дия Гарина - Найти то...

После такого веского аргумента прилетевшего с японской стороны, я как стоял в позе, скажем так, некоего членистоногого, так и рухнул в воду, подняв кучу брызг. И только, преодолев половину пути до выхода, осознал, что пальцы правой руки до сих пор крепко сжимают меч, из-за которого чуть не и разгорелся вооруженный международный конфликт. Но, если я не хочу стать в этом противостоянии первой жертвой, то придется поторопиться. К счастью, кислород в моих легких еще не закончился, когда я мощными гребками приблизился к выходу из расселины. Высунувшись из нее, как улитка из раковины, я энергично завертел головой в поисках опасности. И в тот момент, когда уже уверился в отсутствии таковой, с замиранием сердца, вновь увидел черно-белое тело нетерпеливо поджидающей меня касатки. Вот ведь упрямая скотина, и чем это я ей так приглянулся? Может, мне просто гидрокостюм идет?

В руках у меня был отличный почти метровый клинок, но рядом с такой махиной, выглядел он не опаснее зубочистки. Первый же мой удар станет последним, после такой наглой агрессии разъяренная касатка меня, не жуя, проглотит. Вместе с мечом. Так что пришлось разворачиваться и ускоренным темпом плыть обратно в пещеру, – уж лучше пуля, чем зубы. Мне удалось преодолеть всего лишь треть пути до пещеры, когда последние молекулы кислорода покинули мои легкие. Опять двадцать пять! Видимо, кому суждено утонуть, того не повесят.

С трудом пресекая собственные рефлекторные попытки вдохнуть морскую воду и автоматически подсчитывая белые вспышки замелькавшие перед глазами, я не сразу сообразил, что две яркие точки, почему-то ведут себя странно: не мельтешат, как рекламные ролики, а медленно, но верно увеличиваются в размерах. Отравленному углекислотой мозгу потребовалось несколько секунд, чтобы опознать в них приближающиеся фонари. Стало быть, японцы, обнаружив брошенный акваланг, решили последовать за коварным похитителем национального достояния (хотелось верить, что никак не меньше), справедливо полагая, что если у меня хватит дыхания для преодоления водной преграды, то и им это будет по плечу. Сейчас они увидят меня и… Им даже делать ничего особенного не придется. Потому что через полминуты они спокойно смогут вынуть меч из моей остывающей руки. Хренушки! Не видать им меча, как своих Северных территорий.

Я рванулся к стене (подальше от электрических лучей) сжигая в крови остатки кислорода, и неожиданно обнаружил там рассекающую ее щель, достаточно широкую, что бы я мог в нее протиснуться. Что я и сделал. Забившись в щель, насколько позволяла ее глубина, я еще успел позлорадствовать, глядя на проплывающие мимо расплывчатые фигуры, и не без основания решив, что пора сказать пару теплых слов Господу богу, возвел очи горе.

Сначала, мне показалось, что это предсмертный бред. Потом, – что обман зрения, а потом… А потом я изо всех сил заработал конечностями, чтобы через несколько самых длинных в моей жизни секунд всплыть в небольшой каменной полости, в которой было достаточно света для того, чтобы я заметил его, втиснувшись в щель, но недостаточно, чтобы заметили проплывающие по тоннелю японцы.

Вцепившись в каменный край, я долго и с наслаждением дышал. Не двигался, не думал, просто дышал, постепенно приходя в себя. И когда пришел, обнаружил, что меч по-прежнему находится в моей правой руке. Н-д-а-а… А я ведь даже не подозревал в себе такой сильной тяги к чужому имуществу. У меня едва хватило сил взобраться на узкий каменный карниз, прилепившийся к стене примерно на полуметровой высоте от поверхности воды. Этот подвиг едва не стоил мне жизни, потому, что проклятый меч, словно мстя за одному ему ведомые обиды, постоянно выскальзывал из дрожащих от напряжения рук. И выскальзывал так, чтобы оказаться поближе к моей сонной артерии. Оборони царица небесная.

Но вот я, балансируя на узком карнизе, выпрямился во весь рост, и осторожно двинулся по нему навстречу путеводному свету. Мне пришлось оставить позади не меньше тридцати метров, когда карниз резко расширился, и я оказался в небольшой, хорошо освещенной пещерке. Прямо надо мной, метрах в трех, уходила вверх каменная труба, в которую приветливо заглядывало невозможно голубое небо. Я опустился на камень, и, стараясь унять пробегающую по телу дрожь, только сейчас признался себе, что в жизни не испытывал столько страха, сколько выпало на мою долю в этом проклятом отпуске. Старею, наверное.

В том, что старею, я убедился еще раз, когда попытался взобраться по почти вертикальной стене пещеры, чтобы втиснуться в узкое отверстие ведущей к свободе трубы. Но если быть откровенным, то старость тут почти не причем. Во всем была виновата жадность. Ну, ни в какую не желал я бросить доставшейся мне такими муками самурайский меч. И, наверное, не меньше получаса потратил на безрезультатные попытки подняться к трубе с помощью только одной руки (вторая намертво вцепилась в рукоять меча и категорически отказывалась ее выпускать). Однако, мне все же пришлось сдаться и начать внимательно оглядывать пещеру в поисках укромной ухоронки для моего почти боевого трофея. Но ничего подходящего не находилось и я двинулся в обратный путь по узкому карнизу, пока не разглядел в сгущающейся тьме на уровне моей поднятой руки россыпь нешироких щелей. Встав на цыпочки, я с большим трепетом пристроил клинок в одном из таких углублений, предварительно запомнив кое-какие ориентиры по которым, впоследствии собирался его отыскать. В том, что мне предстоит вернуться, никаких сомнений не было. Вот только в лагерь сбегаю за веревкой, и – сюда. Чтобы от такого сокровища отказаться, нужно быть либо идиотом, либо пофигистом, а мне всегда хотелось надеяться, что я не подхожу ни под одно из этих определений. И потому, еще раз зафиксировав в памяти свой тайник, я вернулся к лучу света в темном царстве, чтобы, истратив почти все оставшиеся силы на подъем, выбраться из каменной ловушки.