Дия Гарина - Найти то...

Чем дальше мы уходили от лагеря тем сложнее становилось пробираться в нагромождении валунов и хитросплетении пересекающих наш путь расщелин наполненных прозрачной водой. Иногда, мы проходили под настоящими арками, выгрызенными ветрами в одиноко торчавших скалах. Ольга беспрестанно щелкала фотоаппаратом, а Витька находил в себе силы, чтобы залезть на какой-нибудь особо выразительный каменный постамент, изображая памятник первопроходцам.

И как-то незаметно получилось, что, завернув за очередную скалу, я, горько обиженный на судьбу, прибавил шагу. Благо, рельеф стал более подходящим для нормальной пешей прогулки, чем для тренировки спецназа на выживание. Я отмахал, наверное, метров сто по гладким плитам и остановился перед очередной большой расщелиной, восстанавливая дыхание и прикидывая оптимальный маршрут форсирования возникшей водной преграды. Аккуратно сгрузив акваланг и прочее на нагретый полуденным солнцем камень, присел рядом и погрузился в блаженное состояние ничегонеделания. У меня на счету каждая секунда, потому как скоро придет главнокомандующий, и весь кайф мне обломит. Да еще и поставит на вид. Во-первых за нарушение походной дисциплины, а во-вторых… А во-вторых, что-то слишком долго их нет. По моим расчетам они давно уже были должны показаться из-за скального уступа. Что-то противно сжалось внутри и я, оставив на произвол судьбы свой груз, быстрой рысцой побежал в обратную сторону. Обогнув скалу, я взобрался на небольшой уступ и начал шарить взглядом по изрезанному трещинами берегу. Сначала мне показалось, что у меня бред, – другое объяснение увиденного в голову не приходило. Мой друг, стоя на коленях, склонился над вольно раскинувшейся на гладком, ровном камне Ольгой и, черт побери, целовал ее! Да еще как – в губы!

Когда я частично пришел в себя, то обнаружил, что опять стою возле расщелины, рядом с брошенным аквалангом. Гладкая водная поверхность отразила мою побледневшую физиономию мокрые от пота волосы, над которыми бесстыжее воображение уже нарисовало ветвистые оленьи рога. Вот оно, как повернулось. Вот оно как… А я-то дурак верил им, как себе. В дружбу верил… В любовь, чтоб ее так через эдак! Придурок, идиот, кретин! Голова шла кругом, щеки горели, как у мальчишки застигнутого отцом за чтением "Плейбоя". Остыть… Мне срочно нужно остыть, чтобы спокойно все обдумать, без этих мексиканских страстей.

Гидрокостюм одел меня второй кожей, акваланг сам закинулся на спину, и резиновые края маски обхватили лицо. Там в глубине, когда зеленоватая тишина накроет меня с головой, я буду вспоминать, размышлять, смеяться над собой… Только решения принимать не буду. А чего его принимать? Все уже было решено тысячелетие назад: я ушел в небытье, а они остались. Вот и теперь уйду: не в небытье (вот еще, детские игры) – в сторону. Как говориться: совет да любовь. И, подняв кучу брызг, я косо вошел в воду, надеясь оставить на берегу боль, обиду и ненависть. В морской стихии нет места такой ерунде. Жаль только, что мое сердце – не море.

Выплыв из расщелины, я благоразумно не стал удаляться далеко от вертикально уходящих вниз береговых скал, то тут, то там прорезанных черными шрамами гротов. Мне понадобилось опуститься на самое дно, чтобы под давлением толщи воды отвлечься от траурных мыслей. Это действительно помогло. Ненависть ушла первой, за ней, теряя на ходу интимные предметы туалета, поспешила обида. Дольше всех задержалась боль, но и она вскоре притупилась, уступив место некой отрешенности. Мое сознание защищалось, как могло и, вероятно, послало в терзающееся сердце некий обезболивающий импульс. И только горечь упорно не желала расставаться со мной, уподобившись соседке тете Вале, настрырно лезущей во все мало-мальски подходящие по размерам щели человеческой души. Горькое это слово – измена, даже во рту от него вяжет.

Не знаю, сколько прошло времени, когда я почувствовал, что пора поворачивать назад. Скоро в баллонах закончится кислород, и если не потороплюсь, то придется мне опять выбираться на скалы и пешком (а точнее на четвереньках) возвращаться к расщелине, возле которой в творческом беспорядке валялась раскиданная мною одежда. Я развернулся и, увеличив скорость, поплыл в обратном направлении. Ласты бойко продвигали меня вперед, щелчка я еще не слышал, и все вроде бы шло хорошо… До того момента, пока мои краешек моего глаза не зафиксировал какое-то движение. Я резко повернул голову, и оцепенел. Из зеленого тумана открытого моря на меня медленно, но верно надвигалась здоровенная черно-белая туша. "Касатка. Метров шесть, – щелкнуло в голове, – Говорят, что на людей они нападают крайне редко… но. Но не будем забывать, что второе название касатки – кит-убийца" Вот оно – мое предчувствие, – приближается, плавно помахивая хвостом и состязаться с ним в скорости бесполезней, чем от дождя туалетной бумагой укрываться.