Летиция Коломбани - Сплетение

У Кёрста тоже есть свой интерес: он всегда завидовал доверительным отношениям, которые сложились у Сары с Джонсоном. По всему видно, что следующим управляющим он назначит именно ее. Если только этому повышению ничего не помешает. А он, Гэри Кёрст, так хорошо смотрелся бы в этом кресле, на самом верху иерархической лестницы. Продолжительная болезнь, да еще и опасная, злокачественная опухоль, которая поражает вас, а потом то отступает, то снова возвращается, – это же идеальное оружие, оно бьет врага наповал. Кёрсту даже рук не придется пачкать, все получится само собой. Как в шахматах: стоит убить одну пешку, и все остальные передвигаются на одно поле вперед. Эта пешка – Сара.

Достаточно шепнуть одно словечко, только одно, в нужное ухо. И дело сделано.

Теперь это общеизвестно: Сара Коэн больна.

Больна, а значит – уязвима, слаба, значит, может не довести дела до конца, работать не в полную силу, подолгу отсутствовать в офисе.

Больна, а значит, ненадежна, значит, на нее нельзя рассчитывать. Хуже того: через месяц, через год – кто знает? – она и вовсе может отдать концы. Сара однажды услышала в коридоре эту жуткую фразу, произнесенную шепотом: действительно, кто знает?

Больна – это хуже, чем беременна. По крайней мере, беременность кончается. А вот рак коварен, он может давать рецидивы. Это как дамоклов меч у вас над головой, как нависшая черная туча.

Сара знает, адвокату положено быть блестящим, продуктивным, напористым. Он должен уметь успокаивать, убеждать, соблазнять. В такой крупной адвокатской фирме, как «Джонсон и Локвуд», на карту ставятся миллионы. И она прекрасно представляет себе, какими вопросами задаются теперь все вокруг. А можно ли и дальше рассчитывать на нее? Доверять ей важные дела, на которые может уйти несколько лет? Будет ли она тут, когда эти дела дойдут до суда?

Бессонные ночи, работа без выходных – способна ли она выдержать это? Будут ли у нее для этого силы?

Джонсон вызвал ее к себе в кабинет, наверх. Вид у него обиженный. Ему хотелось бы, чтобы она сама пришла с ним поговорить, он предпочел бы услышать эту новость из ее уст. Они всегда доверяли друг другу, почему же она ничего ему не сказала? Сара вдруг впервые заметила, какой у него неприятный голос. Ее просто тошнит от этого снисходительного, притворно-отеческого тона, которым он сейчас говорит с ней, да и всегда говорил, если вдуматься. Ей хочется ответить, что это ее организм, ее здоровье, и она не обязана ни перед кем отчитываться. Если у нее еще остается хоть какая-то личная свобода, то это – свобода никому ничего не говорить. Она могла бы послать его к дьяволу с его наигранным беспокойством за нее, уж она-то знает, что именно его беспокоит: ни как у нее дела, ни как она себя чувствует, ни даже будет ли она здесь через год, нет, все, что его интересует, – это способна ли она, как прежде, разгребать его чертовы дела. Короче говоря, может ли она быть по-прежнему дееспособной.

Конечно же, ничего из этого Сара не сказала. Она остается невозмутимой и уверенно успокаивает Джонсона: нет, она не собирается уходить в длительный отпуск. Она вообще не собирается никуда уходить. Она будет на месте, возможно, больная, но будет ходить на работу, исполнять свои обязанности, вести дела.

Она слушает сама себя, и вдруг у нее создается впечатление, что она выступает на новом, только что начавшемся странном процессе – своем собственном. Словно, стоя перед судьей, она ищет аргументы в защиту самой себя. Да что же это такое?! В чем она виновата?! Какую совершила ошибку? В чем ей оправдываться?

Возвращаясь к себе в кабинет, она пытается убедить себя, что все останется по-прежнему. Напрасно. В глубине души она знает, что Джонсон уже начал процесс. Ее процесс.

Возможно, главный ее враг – совсем не тот, на кого она думала сначала.

Штат Уттар-Прадеш, Индия

Зажав в ладони ручку Лалиты, Смита бежит по спящей деревне. У нее нет времени на разговоры, ей некогда объяснять дочке, что та будет всю свою жизнь вспоминать этот миг, когда она решилась изменить линию их судеб. Они бегут, стараясь не шуметь, чтобы их не услышали и не увидели джаты. Когда те проснутся, они будут уже далеко, надеется Смита. Нельзя терять ни секунды.

– Быстрее!

Им надо добраться до шоссе. Там, в кустах у придорожной канавы, Смита спрятала свой велосипед и узелок с провизией. Только бы никто их не утащил. Им еще надо проехать несколько километров до трассы, где они сядут на автобус до Варанаси, один из этих замечательных государственных автобусов, выкрашенных в зеленый и белый цвета, проезд в которых стоит всего несколько рупий. Комфорт там весьма относительный, как и безопасность (по ночам шоферы глушат себя бхангом [19] Тонизирующий напиток на основе конопли. ), однако цена билетов ставит их вне конкуренции. До священного города меньше ста километров. А там они отыщут вокзал и сядут на поезд до Ченнаи.