Аля Аль-Асуани - Дом Якобяна

Радва улыбнулась, как мудрая, все понимающая мать, обняла его за плечи и сказала нежно:

— Проси помощи у Бога и прогони эти мысли из своей головы, потому что их шепчет тебе шайтан… Шейх Биляль — честный человек, он никогда не обманывает. Если бы он увидел, что ты недостоин вести джихад, он бы выгнал тебя из лагеря… Он не женил тебя на развратнице, которая отняла бы у тебя веру (голос ее в этот момент звучал с упреком)… Я твоя жена, Таха, я первая умоляю тебя идти на священную войну, я первая буду тобой гордиться, если ты погибнешь как мученик. И прошу Бога, чтобы он дал мне такую же долю… Но помня прошлый опыт и покойного Хасана, погибшего мученической смертью, я знаю, что военные операции — это не прогулка и не игра, их успех зависит от множества мелочей, известных только братьям из совета шуры общины.

Таха открыл было рот, чтобы возразить, но она опередила его и прикрыла ему рот ладонью, не давая ничего сказать. Она прошептала:

— Терпи, Таха. Терпи. Аллах любит терпеливых.

Ровно в десять часов утра в четверг перед зданием Якобяна остановился черный мерседес «Vision». Из него вышел элегантно одетый сорокалетний человек и попросил проводить его в офис хаджи Аззама. Поздоровавшись, он самодовольно представился:

— Гамаль Баракат… из секретариата паши.

Хаджи Аззам сел рядом с ним в машину. За всю дорогу они не обменялись ни словом, за исключением нескольких любезностей, после которых Аззам стал перебирать четки и повторять молитвы. Он знал, что «Большой Человек» жил на канале аль-Мариотия, но не мог и представить, что его дом таков: это был огромный дворец, напомнивший царские хоромы, которые он видел в детстве, — на высоком холме, похожий на крепость, окруженный по меньшей мере сотней федданов густой зелени. От ворот до входа во дворец машина ехала примерно полчаса, проделав длинный путь мимо лужаек и садов и остановилась перед тройным кордоном безопасности, чтобы ее обыскала охрана. Громилы в одинаковых костюмах и галстуках, с пояса которых свешивались большие пистолеты, держали в руках электронные приборы, напоминающие палки, которые пищали. Они тщательно проверили ими машину, затем изучили паспорт Аззама, сверив его с данными из пропуска, полученного от секретаря. Они проделали это трижды, что рассердило Аззама, на третий раз он хотел было возмутиться, но сдержал свой гнев и предпочел промолчать. Наконец машина поднялась по широкой петляющей дорожке и остановилась у входа во дворец. Там с той же тщательностью и осторожностью процедура проверки повторилась. На этот раз они открыли портфель хаджи Аззама и переворошили его, потом потребовали, чтобы он прошел через электронную рамку… Аззам сделал недовольное лицо, к нему подошел секретарь и напористо заявил:

— Меры безопасности в первую очередь…

Потом секретарь попросил его подождать в зале и ушел. Пока Аззам какое-то время ждал, рассматривая круглые мраморные колонны, персидские узоры на роскошных коврах и гигантские хрустальные люстры, свешивающиеся с высокого потолка, он почувствовал себя подавленным и ничтожным. Ему казалось, они специально хотят оскорбить его затянувшимся ожиданием и слишком сложными мерами безопасности. «Они унижают меня и в то же время грабят… Хотят на всем готовом получать четверть моих доходов, но от них не услышишь ни единого слова благодарности… Беспредел и невежество». Аззама переполняла злость. На его лице отразилось недовольство, в душе он хотел уйти с этой встречи. Ему не терпелось прямо сейчас встать, вызвать секретаря и сообщить ему, что уходит. И будь, что будет. Но он понимал, что это невозможно. Даже если бы его заставили ждать до утра, он не посмел бы возражать. Сейчас он вращается в кругах «больших людей», и одна ошибка с его стороны будет означать конец. Он должен проявить всю свою хитрость, собрать весь свой опыт, чтобы обаять «Большого Человека» и убедить его снизить свою долю размером в четверть… Это максимум, что он может, и за любую глупость, которую он выкинет, ему придется немедленно и дорого заплатить… Аззам услышал шаги за спиной, и его охватил такой страх, что он не смог заставить себя обернуться. Появился один из охранников и приказал следовать за ним. Они шли по длинному коридору, и шаги их звенели по гладкому мраморному полу, пока они не дошли до огромного зала, в центре которого стоял письменный стол дубового дерева и большой стол для совещаний, окруженный десятью креслами… Охранник велел Аззаму сесть и равнодушно бросил, уходя: