Дмитрий Лекух - Орхидея в мотоциклетном шлеме (сборник)

— Ты про Лику? — зевает.

— Про нее, родимую, — отвечаю.

Вздыхает.

— Ты, — говорит, — извини, Дим. Она у меня твой телефон уже с месяц клянчит. Сразу после той вечерины начала, когда у парней выход последнего альбома отмечали. Ты еще с Машкой был, должен помнить. А я вчера подкурил сдуру. Ты же знаешь, как на меня трава действует. Вот и расслабился…

— Ну, ты — красавец, — вздыхаю. — Ты хоть знаешь, что она от меня хочет?!

— Конечно, знаю, — удивляется. — А ты что, сам не понял?! Понравился ты ей…

— Угу, — ржу, — понравился. Сань, ты вроде в таком бизнесе работаешь, что у тебя в квартире поп с кадилом каждое утро чертей гонять должен, а все в сказки веришь. Деньги ей нужны. Поет, говорит. А меня видит, типа, своим продюсером. Представляешь себе меня в этой роли?

Минута молчания.

Потом — гнусное такое хихиканье.

— Ты, — говорит, — Дим, — сам дурак. Причем конченый. Клинический, знаешь ли, идиот. Даже как-то неудобно таких друзей иметь. Знаешь, кто у нее муж?! Нам с тобой вдвоем до конца жизни столько денег не заработать. Даже если я на кокс тратиться перестану. Так что — на фиг ей не нужны твои деньги, ты уж мне поверь…

Теперь уже я молчу.

Озадаченно.

— Все страньше и страньше, — наконец выдавливаю. — Ладно, Сань, спасибо за информацию…

Поплескал водой в лицо, вытерся бумажным полотенцем, посмотрелся в зеркало и пошел в зал.

Сел за столик, жестом подозвал официантку.

— Виски, — говорю. — Двойной скотч on the rocks. Лучше — «Чивас».

— Двенадцать лет? Двадцать один? — спрашивает.

— Девушка, — вздыхаю, — вы сами-то виски пьете?

— Нет, — смущается. — Я вообще почти ничего не пью. Только иногда мартини с апельсиновым соком.

— Ну, вот видите, — смеюсь. — Тогда поверьте на слово человеку, этого пойла немало выхлебавшему. Отличить на вкус купажированный виски разных лет выдержки не каждый дегустатор сумеет. А я не имею к этой почтенной профессии ровным счетом никакого отношения…

— Значит, двенадцатилетний?! — догадывается.

— Умница, — смеюсь. — Тебе учиться надо…

— А я, — поводит плечиком, — и учусь. В инязе. А здесь — подрабатываю…

Мне неожиданно стало дико стыдно.

Ну, ты, думаю, Димон, и жлоб стал в последнее время.

Ужас просто.

— Извини, — говорю, — не хотел. Сам не знаю, что со мной. Не иначе, как атмосфера вашего заведения действует…

Улыбнулась смущенно, даже чуть покраснела.

— Спасибо, — лепечет. — И вы меня простите. Вам двойной скотч со льдом, и льда побольше?

— Да, — говорю, читая ее имя на бэйджике. — Спасибо, Настенька…

Она еще больше покраснела и убежала к стойке за заказом.

А я чуть-чуть успокоился.

Закурил сигарету, повернулся к Лике, посмотрел ей в глаза.

Вроде — серьезные.

— Значит так, — говорю, — девушка. Во-первых, — давай на «ты», согласна?

Кивает, смотрит с интересом.

— Во-вторых, давай попытаемся отодвинуть все наши игрища в сторону. Деньги, насколько я понимаю, тебе и на фиг не нужны. И так все в порядке. Да и поешь ты — тоже вряд ли. Разве что с пьяных глаз в караоке…

Улыбается.

Загадочно поднимает левую бровь.

— Петь в караоке — пошлость, — отвечает. — Сашке, что ли, звонил?

— Ему, — говорю, — родному. Вот только извини, но что ты на меня так уж по-взрослому запала — тоже ни в жизнь не поверю. Хотя бы потому, что ты — девушка явно прагматическая, а на той вечеринке, где мы с тобой пересеклись, — я, извините, с Машкой был. А моего отношения к ней только слепой, наверное, не заметит…

Усмехнулась, достала из моей пачки сигарету, повертела ее в длинных, сильных, ухоженных пальцах.

— Так все-таки, — чиркаю зажигалкой и даю прикурить, — что надо-то?!

Затягивается.

Смотрит в окно.

Там идет грязноватый московский снег.

Вечер.

Сумерки.

Чуть попозже, когда совсем стемнеет и разгорятся рекламные огни, Тверская снова станет праздничной.

Как всегда.

А пока — обычная центральная магистраль насмерть усталого мегаполиса.

— Догадливый, — усмехается.

Она красиво курит.

На щеках при затяжке — такие сверхсексуальные ямочки.

Хоть сейчас на обложку модного журнала.

Хотя, по нынешним временам, фото с сигаретой на обложке не пройдет.

Политкорректность, блин.

— Не жалуюсь, — отвечаю. — Так все-таки, чего надо-то?

— Ничего, — пожимает плечами. — Просто поговорить…

Я хмыкнул.

Из-за «просто поговорить» целый месяц телефон не выклянчивают. К тому же — такие вот барышни.

Такие привыкли — по первому свистку.