Дмитрий Лекух - Орхидея в мотоциклетном шлеме (сборник)

Я, правда, как-то умудрился поймать момент, когда он был почти что в сознании, и попытался вытащить его на «серьезный разговор».

Так.

Напоследок.

Можно сказать — просто для очистки совести.

Мы сидели в одном из моих любимых ресторанчиков на Лубянке, в «Хардкоре», и пили хорошее красное вино — мне удалось убедить его отодвинуть в сторону тут же заказанную бутылку виски.

— Борь, — спрашиваю, — ты хоть понимаешь, что разваливаешься?

— Понимаю, — кивает.

— Ну, так зачем тогда?!

Он как-то странно усмехнулся и неожиданно посмотрел на меня совершенно трезвыми и безжалостными глазами.

— Просто я ее люблю. Тебе этого не понять…

После чего его зрачки обрушились внутрь себя, и он начал безостановочно глушить виски стаканами.

А я — ушел.

Это было слишком тяжело и неправильно.

Да и не нужен я был ему тогда, по большому-то счету…

…Потом он потерял бизнес.

Партнерам стало невмоготу удерживать от распада впадающего время от времени в ступор генерального директора.

Пару раз парни видели его выпивающим с бомжами у Ленинградского вокзала.

Потом он пропал окончательно.

…Прошло пару лет.

Мы сидели в «Метелице Спортленд» и пили пиво в ожидании трансляции очередного матча Лиги Чемпионов.

В нашем пабе что-то случилось с «тарелкой», вот и пришлось переместиться.

Обсуждали, сумеет ли пробиться на следующий год в Лигу Чемпионов, слава Богу, начинающий медленно и мучительно возрождаться родной московский «Спартак».

Словом — убивали время.

Впрочем, как и всегда.

И вдруг Руслан говорит, что недавно видел Бориса.

Трезвого.

— Как он?! — спрашиваю.

— Знаешь, — медлит, — я не понял… Боря, он же еврей?

— Судя по фамилии, еврей, — смеюсь. — Не Сидоров, в конце концов. Найман. А так — хрен его знает.

— Просто он, — говорит Руслан, — с попом был. Ну, в смысле, с батюшкой. На скамейке в скверике сидели. Я подошел, поздоровался. Хотел узнать, что там, как. Так он, вроде, крестился недавно. Сначала в больнице долго лежал, лечился, а потом — крестился. Сейчас куда-то под Псков уезжает. В монастырь. То ли послушником, то ли сразу монахом — я так и не понял…

— Ни фига себе! — говорю.

Я действительно не мог представить себе Бориса в монашеской рясе.

Впрочем, года три назад я его и спивающейся развалиной не мог себе представить.

Такой блестящий мужик был…

А еще где-то через года полтора я неожиданно встретил Борю сам. В одном из своих любимых пивных баров на Смоленке. Я туда обычно сваливаю на время, когда компания в пабе начинает меня по каким-то причинам напрягать.

Так — тоже бывает.

Ага.

Хорошо еще, что нечасто…

Короче, встретил.

И, слава Богу, — не в рясе.

Во вполне цивильных джинсах и свитере.

— Привет, — говорю.

— Привет, — отвечает.

Глаза улыбаются.

Взгляд вполне трезвый, осмысленный.

Слава тебе Господи.

Выяснилось, что он действительно год с небольшим прожил в каком-то монастыре под Псковом.

Потом ушел.

Не понравилось ему там что-то.

Что — не знаю, не сказал.

Но что-то не понравилось.

Сейчас продает квартиру, пытается выбить из бывших партнеров какие-никакие деньги и куда-нибудь уехать из Москвы к чертовой матери.

Здесь ему теперь нравится еще меньше, чем в монастыре.

Чем будет заниматься — еще не решил.

В раздумьях.

Выпили еще по кружке, обменялись телефонами и попрощались. Мне надо было бежать на очередную встречу.

Рекламщика, как и волка, — ноги кормят.

Преимущественно…

Борины партнеры оказались в меру порядочными людьми, и какие-то, пусть и сравнительно небольшие, деньги он с них все-таки получил.

Потом продал свою роскошную квартиру на Патриарших прудах.

Дом на Рублевке оставил бывшей жене.

И уехал.

Сейчас у него небольшая рыболовная база под Астраханью.

В совершенно роскошных для спиннинга местах.

Я в последнее время полюбил туда к нему прилетать, когда выдается свободная неделька.

Там хорошо.

Мне нравится по утрам, сплавом, выдергивать из-под нависших над протокой кустов упрямого осторожного жереха.

Нравится обстукивать джиг-головкой выходы из ям в поисках резкого, упрямого судака, охотиться на злобных зубастых щук и часами просиживать на берегу в ожидании мощной, ни с чем не сравнимой поклевки королевской рыбы тех мест — золотобокого красавца-сазана.

Мне нравится, как Борис умелыми и экономными взмахами острого как бритва ножа разделывает пойманную рыбу, нравится варить с ним на берегу уху, пить ледяную водку из запотевшей бутылки и вспоминать прежние наши разухабистые денёчки.