Дон Делило - Весы

Он сидел в телевизионной комнате и смотрел повторение «Американской эстрады» Дика Кларка. Рейтмайер зашел пожать ему руку. Еще человек шесть заходили узнать, как дела на губе. На нем была гавайская рубашка, он слегка ухмылялся, говорил, что легко отделался. Прекрасная подготовка для жизни в США. Дает тебе преимущество в соревновании. Вот так Оззи, сказали товарищи по казарме. Вот так Кролик, вот так Шизик, — и по одному удалились, оставив его в одиночестве смотреть, как старшеклассники и старшеклассницы вяло шаркают по танцплощадке в Филадельфии.

Две недели спустя он отправился по указанному адресу в Токио, в район Саниа. Пробрался через поселение старьевщиков, выстроенное из того, что собрали на свалках в других частях города. Старухи семенили по переулкам, неся пустые бутылки, сломанные ножки стульев, какой-то неопределенный мусор. Дома высотой по плечо были сделаны из старых упаковочных ящиков и листового металла, стены набиты картоном и тряпьем. К передвижным донорским пунктам стояли очереди сдавать кровь, казалось, что эти люди пусты изнутри, такие они маленькие и изможденные. Дна достичь невозможно. Как бы низко в этот мир ты ни опускался, еще можно падать и падать, впереди ждут еще худшие зрелища и испытания. Он решил пройти через этот район не спеша. Хотел увидеть все, что там есть.

Он вошел в многоквартирный дом и заглянул в открытую дверь квартиры, где молодой человек чинил мимеограф. Конно велел ему подняться на четвертый этаж, но не назвал номер квартиры. В темной прихожей воняло. Где-то на верхних этажах орал ребенок.

Хайдел взбирается по древней скрипучей лестнице.

На четвертом этаже оказались открыты еще две двери. В квартирах толклись студенты, переходили из одной в другую. Молодой человек взглянул на Оззи, который в своей футболке и пыльных джинсах стоял в прихожей и улыбался. Парень улыбнулся ему в ответ и указал на дверь в конце прихожей. Освальд постучал, и его пригласили войти. Он увидел татами и низкий столик. Через комнату прошла женщина в легком хлопчатобумажном кимоно. Ей было около пятидесяти, лицо круглое, прическа будто у феи. Она сказала, что ее зовут доктор Браунфельс. Частным образом преподает немецкий и русский студентам Токийского университета. Если она верно поняла, его интересует изучение русского. Он ответил «да» и стал ждать. Она села, скрестив ноги, на циновку по другую сторону столика. Попросила его разуться. Эти милые незначительные действия довершали декорацию.

Макияж вокруг ее глаз сочетался с бледно-голубым оттенком кимоно. Он не ожидал, что она окажется европейского происхождения. Это обнадеживало, все было к лучшему, все говорило ему, что решение принято своевременно, при благоприятных обстоятельствах. Вероятно, она была важной фигурой, наставницей студентов-радикалов и офицером-вербовщиком или тренером агентов. Она жестом пригласила его сесть на циновку напротив. Смотрела, как он неуклюже садится. Они поели рисовых лепешек, завернутых в водоросли.

— Итак, вы Освальд Ли, — наконец произнесла она, как бы восстанавливая нарушенное равновесие, добавляя последнюю величавую ноту к некоей дипломатической беседе.

У нее за спиной висели бамбуковые шторы, у одной из стен стояла ширма. Потолок низкий, темного дерева. Maленькие полированные предметы тут и там. Полагалось ценить эту почти пустоту, продуманную расстановку вещей. Веточки в вазе на лакированном столике.

Он сообщил, что хочет дезертировать.

— Я думаю, что этот шаг надо сделать, я никогда не смогу жить в США. Хочу жить, как эти студенты, которые участвуют в политике и в борьбе. Я не наивный юнец, не считаю, что Россия — страна моей мечты. Я смотрю на это хладнокровно, с точки зрения правильности и неправильности. Я уверен, что в Советском Союзе есгь нечто уникальное, и я хотел бы понять это для себя. Великая теория воплощена в жизнь. Мне еще пятнадцати не исполнилось, как я начал сам обучаться в библиотеке Нового Орлеана. Я изучил марксистскую идеологию. Я поднимал голову от книги и видел обнищание масс прямо перед собой, включая мою мать, которая изо всех сил старалась поднять на ноги троих детей. Социалистические книги объяснили, что меня окружает. Основной тезис верен. Капитализм начинает отмирать. Он отчаянно барахтается. Воздух наполнен истерией, вроде ненависти к неграм и коммунистам. В армии я узнал всю силу системы. В этой системе есть нечто, пробуждающее ненависть. Как я смогу жить в Америке? Я стану или рабочим в системе, которую презираю, или безработным. Никто не знает, как я к этому отношусь. Я предан своему идеалу, поэтому хочу дезертировать. Тут нет ничего невозможного. Я готов пройти через боль и лишения, чтобы навсегда покинуть свою страну.