Дон Делило - Весы

— Так что я пытаюсь установить связь.

— Думаешь, это один и тот же человек?

— За этим стоит один человек или группа людей. И поскольку они противники президента, я пытаюсь мыслить как репортер криминальной хроники.

Они объехали центр в поисках щита «Эрл Уоррен», чтобы проверить номер ящика. Джек был уверен — за этим кроется заговор. Главные подозреваемые — Общество Джона Бёрча и Коммунистическая партия. Он захватил блокнот и карандаш, записывать подробности.

Это чистое, но печальное ощущение, когда на дороге нет других машин. Огни светофоров переключаются только ради тебя.

На Центральной скоростной трассе его снова стошнило. Он открыл дверь и, уцепившись правой рукой за руль, опустил голову, чтобы его вырвало на дорогу. Куда ехать, он определял по белой линии в нескольких дюймах. Джордж вопил, чтобы он остановил машину или отдал ему руль. Джек выпрямился. Не надо переживать, он проделывал это еще мальчишкой на самых опасных улицах Чикаго. Один из уроков выживания. Затем нагнулся снова и еще раз проблевался. Полжизни он блевал через дверь машины из-за этих эмоциональных всплесков.

Щит обнаружился на Холл-стрит. Джордж вылез из машины и сделал три снимка со вспышкой. Для Джека Руби это означало добычу главной улики, вещественного доказательства. Осталось найти газету с объявлением и сравнить номера. Джек не помнил, где оставил газету. Они поехали в кафе у отеля «Саутленд», чтобы отдохнуть от этих треволнений. Кафе либо только открывалось, либо только закрывалось. Старый сутулый негр орудовал шваброй. Они сели у стойки, а там их как раз поджидала газета «Утренние новости». Они переглянулись. Джек пролистал страницы и нашел объявление. Джордж вынул снимки.

Номера не совпадали.

Джек огляделся в поисках кого-нибудь, чтобы заказать кофе. Он ничего не сказал насчет цифр. Смотрел на двадцать дюймов перед собой, взгляд тусклый, плоский. Как это полнейшее ничтожество, этот нуль в футболке мог вдруг решить выстрелить в нашего президента?

Они проехали мимо «Карусели» — взглянуть на табличку, которую повесил Джек, лишь одно слово: «Закрыто».

Затем отправились домой. Джек поспал несколько часов, проснулся, запил «Прелюдии» грейпфрутовым соком и стал смотреть по телевизору знаменитого нью-йоркского раввина.

Этот человек говорил великолепным баритоном. Он превозносил президента, вещая, что этот американец участвовал во всех войнах, побывал во всех странах, вернулся в Штаты, и тут ему выстрелили в спину.

Эта мысль, красиво сформулированная раввином, вызвала вопль скорби в голове у Джека. Он выключил телевизор и взял трубку.

Он позвонил четверым и сообщил, что закрывает клубы на выходные.

Позвонил сестре Эйлин в Чикаго и, рыдая, пообщался с ней.

Позвонил в «КЛИФ» и попросил к телефону Скирду-Бороду.

— Честно говоря, — начал он, — никогда не понимал, о чем ты говоришь в эфире, но все равно слушал. У тебя голос такой немного успокаивающий.

— Личностное радио. Дело будущего, Джек.

— К тому же у кого еще в Далласе есть такая борода?

— Я один такой.

— Расе, ты хороший парень, так что я позвонил задать вопрос.

— Давай, Джек.

— Кто такой Эрл Уоррен?

— Эрл Уоррен. Из блюза или рок-н-ролла? Какое-то время на Западном побережье пела Эрлен Уоррен по прозвищу Старшая Сестра.

— Нет, Эрл Уоррен, из рекламы импичмента. Красно-бело-синие щиты.

— Импичмент Эрлу Уоррену.

— Точно.

— Он Верховный судья, Джек. Соединенных Штатов.

— Из-за всех этих событий у меня голова кругом.

— Что тут удивительного.

— Худшего не случалось в нашем городе.

— Появляется один незаметный человек и переворачивает все с ног на голову. И мы обвиняем его.

— Не называй имени, — попросил Джек. — Ато мне еще хуже станет. Будто я смотрю на собаку, которая валяет в грязи мою печень.

В субботу днем Ли Освальд сидел в маленькой стеклянной будке, справа на полке телефон. Дверь в комнату распахнулась. Она вошла и направилась к нему, кривоногая, глаза сухие, двойной подбородок, волосы теперь совершенно белые — длинные, белые, блестящие. Она села по другую сторону перегородки. Внимательно осмотрела его, вобрала в себя, впитала. Оба подняли трубки.

— Тебе сделали больно, дорогой мой? — спросила она.

Дальше она поведала, что услышала новости по радио в машине, развернулась, поехала домой, позвонила в «Стар-Телеграм» и попросила отвезти ее в Даллас на журналистском автомобиле. Затем ее допросили двое из ФБР, оба по фамилии Браун. Она сказала им, что ради безопасности страны хотела умолчать о том, что ее сын Ли Харви Освальд вернулся из России в Соединенные Штаты на деньги, предоставленные Государственным департаментом. Это оказалось новостью для Браунов, и у них глаза на лоб полезли.