Юлия Андреева - Мертвым не понять

– Не соблазняйте.

– Я все хочу поговорить с вами по тому вопросу, по поводу которого мы посылали запрос с результатами анализов профессору Ладову. Так вот, дня три назад я получил ответ и никак не могу до вас дозвониться.

Я покраснела и, быстро стащив с правой руки перчатку, поправила бархатный воротник пальто. Дело в том, что всего месяц назад я обратилась к Владимиру Глебовичу с просьбой разъяснить мне наконец, могу ли я стать матерью. Не то чтобы этот ребенок был мне настолько нужен, или я испытывала комплекс, просто странно иногда наблюдать, как бывшие одноклассники разводят по школам и садам свои чада.

Вообще жизнью я вполне довольна, и ни в коем случае менять ее на карьеру домохозяйки не собираюсь, но все же хочется уже знать наверняка – мне тридцать, и года через три может быть и поздно. Бог и так чрезмерно наградил меня, а я, признаться, далека от мысли, что талантливый человек должен быть талантливым во всем. Чего-то всегда недостает…

– Вы задумались? Может, не стоило вот так, посреди улицы? Хотите – пойдемте в кафе – тут поблизости. – Он кивнул куда-то в сторону набережной со сфинксами.

– Ничего, давайте здесь. – Рядом с нами мелодично капали и вдребезги бились мелкие сосульки.

– Дело в том, – он запнулся, переступая с ноги на ногу. – Диана, мы с вами нормальные люди. – Он, видимо, взял себя в руки. – Хотя вы так божественно прекрасны. Но… лично я считаю, что далеко не каждая женщина непременно должна быть матерью.

– Продолжайте. – Мимо нас пробежала веселая ватага школьников.

– Но профессор Ладов считает, что шанс все-таки есть… Хотя… – Он красноречиво махнул рукой.

– Сколько, если положить на проценты?

– Ну, один из тысячи… может, из миллиона… я не оперирую такими цифрами. Словом, может помочь только чудо. – Он помедлил, разглядывая мокрый снег у себя под ногами. – Это все равно что ждать волшебного принца… Вы, например, верите в чудеса?

– Конечно верю!

– Ну, тогда я рад за тебя. Хотя ты и сама Венера Пенорожденная – женщина-мечта, принцесса из сказки… – Я заметила, что он словно вздохнул с облегчением и перешел на «ты», едва только я призналась в своей вере, точно нашел вдруг во мне родственную душу.

Я подала Владимиру Глебовичу свою чуть озябшую руку, и он галантно припал к ней губами.

– …Я еще хотел спросить, а что, принц в алой мантии уже прискакал на своем белом коне, или еще в пути?

Я подумала о Павле.

– Прискакал.

– Счастливый он, и вы, Диана, счастливая!

Было что-то странное и радостное в том, что я призналась в этой своей любви – ведь Пава… все в любой момент может оказаться сном, и тогда…

Вдруг мне мучительно захотелось снова увидеть его – моего принца, и я, наскоро попрощавшись, заторопилась домой.

Под ногами, насколько хватало глаз, не было и клочка земли или асфальта, лишь вода, вода с вечными облаками в ней и предательским льдом.

«Как это странно и одновременно прекрасно, – думала я дорогой, балансируя на обледенелом парапете, – вот и свершилось наконец заветное, вот и меня настигла настоящая любовь. А раз так, то можно и в неизвестность с пустыми руками…

А если я обманулась, и Пава никогда не любил меня… О боже! Но я-то люблю и всегда буду любить только его! И пусть он все же любит меня, даже скрываясь под маской принца сновидения, в котором мне предстоит остаться навсегда, но пусть только любит, пусть любит! Мы заслужили это!»

Когда до дома оставалось каких-нибудь сто метров, я бросилась бежать. Скорее к нему, повиснуть на шее, поцеловать, сказать про мои чувства! Я взлетела по лестнице и тут учуяла запах гари. Не помня себя от ужаса, нажала кнопку звонка и держала ее так, пока взлохмаченный Павел не открыл дверь. По квартире растекалась почти что равномерная дымовая завеса. Зерцалов пропустил меня вперед, оставив тонкую щелку для вентиляции. «Можно подумать, что этого нельзя было сделать раньше». И зло глянул на меня.

– У тебя голова на плечах или где? – буркнул он и помог снять пальто. Я чувствовала, как что-то зловещее сжимает мне горло, не давая вырваться наружу тем словам, что расцвели сейчас в моей душе. – …Ушла и про молоко забыла?!

– Про какое еще молоко? – не поняла я.

Павел отвел глаза, длинная, черная прядь непокорно перечеркнула его лицо.

– Ты поставила на плиту молоко и как ни в чем не бывало ушла гулять.

– Я не делала этого! – «Боже! Он хочет сказать, что я не контролирую свои действия».

– А кто – святой дух? О, Диана… – Он опустился на одно колено, расшнуровывая мне ботинки.