Наташа Маркович - Flutter. Круто, блин. Хроники одного тренинга

По крайней мере, новые ощущения мне были гарантированы, и этого уже хватало для принятия решения. Кроме того, это были гарантированно новые люди, которых я могла поразить своей новоприобретенной неординарностью.

Несмотря на плачевное состояние организма, дух мой был бодр, хотя и растерян, а внешний вид по пермским меркам был отличным. На пути превращения из странной девушки в неординарную личность я научилась одеваться в дорогих бутиках, поддерживать безукоризненный маникюр и делать прическу у лучшего городского стилиста. Поэтому даже моя полулысая голова была вполне ничего себе. Вообще, где-то после двадцати пяти я вдруг ни с того ни с сего стала довольно симпатична. Видимо, Вселенная решила хоть как-то поддержать меня на моем нелегком жизненном пути.

А худоба, необычайная бледность и темные круги под глазами придавали мне тайны и трагизма.

При моем виде людям сразу становилось ясно, кто является средоточием людской скорби и с непоколебимым достоинством, не теряя веселого расположения духа, несет ответственность за все прегрешения человечества.

Встав утром вовремя, что для меня является признаком энтузиазма, я одела самую короткую юбку, самые длинные, модные в ту пору сапоги, пришла в зал тренинга и села в первый ряд, положив ногу на ногу. С собой, невзирая на протесты девушки, встречавшей нас у входа в зал, я притащила кружку с чаем. К тому времени я уже окончательно привыкла командовать сама, а не подчиняться.

От любопытства меня разрывало на кусочки. Я ждала тренера, представляя себе мрачного, сутулого старикана.

Неожиданно вышел высокий и красивый парень в дорогущем костюме, с идеальной стрижкой, в отполированных до сияния ботинках.

— Ух ты, какой красивый! — воскликнула я на весь зал и тут же забыла про своего стоматолога, с которым к тому же успела расстаться.

Весь зал посмотрел на меня. Сергей же не обратил внимания. Кроме того, он плевал на мой бледный и героический вид. Ни капли сострадания к моей исстрадавшейся персоне я не дождалась.

— Для чего вы пришли? — поинтересовался он у аудитории, закончив вводную лекционную часть.

Я встала первая:

— Хочу понять.

— Что?

— Куда я иду и зачем.

— Ты стоишь у микрофона.

— Ну я имею в виду свою жизнь. Что-то идет не так, как мне бы хотелось.

— А! Выражайся яснее. И что с жизнью? — Он критически оглядел меня с ног до головы.

— Невезуха…

— Эта идиотка готова заморить себя до смерти, лишь бы привлечь внимание к своей персоне, — объявил он залу, едва дослушав краткую историю моих поисков.

— Слушай, — возмутилась я, — что за оскорбления с порога? Уж не хочешь ли ты сказать, что я специально заболела?

— Хочу.

— Как это? — растерялась я.

— Вот так. Ты ВСЕГДА делаешь то, что тебе выгодно!

— И какие же выгоды я извлекаю из столь сомнительного приобретения?

— Жалость. Любовь. Сострадание. Восхищение. Ведь ты же герой, правда? Стойко переносишь тяготы жизни с улыбкой на пересохших губах!

Как он узнал?

— Почему это на пересохших?

— Никто, кроме тебя, не притащил в зал кружку с чаем.

— У меня после врачебных процедур плохо слюнные железы работают. Я даже везде с собой таскаю бутылку с водой — рот пересыхает.

— Это мне неинтересно, — ответил Сергей. — Есть и пить в зале запрещено. Всем. Исключений нет.

— У меня медицинские показания.

— Значит, этот тренинг не для тебя. Изволь покинуть зал. Деньги тебе вернут.

— Нет, я не уйду!

— Тогда дай слово не пить в зале.

Я прямо растерялась. Я привыкла, что моя болезнь делает меня исключительной. Что мне зачастую позволено то, что не позволено другим. Люди из сострадания дают мне отступления от правил. К тому же я не врала, у меня действительно отказали слюнные железы. Во рту пересохло.

— Хватит манипулировать свой болезнью! И ты еще про выгоды спрашиваешь! — вдруг возмутился он. — Мисс Особый Случай. Миссис, простите.

— Я, между прочим, инвалид второй группы! — как последний аргумент выдала я от отчаяния.

— Вот я и говорю, Особый Случай. Знаешь что? — продолжал тренер.

— Что? — сердито осведомилась я, сопротивляясь Сергею и тем чувствам, которые неумолимо накатывали на меня. Страх, стыд, еще раз стыд, растерянность, недоумение — все это пыталось прорваться сквозь мои горячо любимые и лелеемые годами веселье, силу, независимость, неординарность и еще множество приобретенных за годы цивилизованной жизни черт моего несносного характера.