Юрий Невский - Железные игрушки — магнитный потолок

Присягин приземистый, накаченный. На голове и на лице шрамы: и уже зарубцевавшиеся и недавние. С самого начала он как-то «ненавязчиво» подчеркнул, что (выражаясь языком героя поэмы «Москва-Петушки») он здесь «Каин и Манфред, а все остальные грязь у него под ногтями». Ну, мало ли, подчеркнул! По работе они не связаны, но это с одной стороны… А с другой, ведь Олег сидит на складе: Присягин же этим складом заведует. (Хотя, «заведует», это тоже условно; он руководит «технической группой», постоянно находится на выездах; а то — у него отгулы за эти выезды.) Но никого из этой «технической группы» никогда не видно. Присягин привозит оборудование, ему самому надо затащить все наверх — или наоборот, спустить вниз, загрузить в машину. С некоторыми тяжестями: металлическими трубами (они собираются в высоченные мачты), сетью в рулонах, прожекторами, аккумуляторами — одному не справиться. Конечно, Олег помогал ему на погрузке и разгрузке. Вот бы и сказал этот господин что-нибудь человеческое, когда, бывало, сделают вместе работу. Ну, постоять, покурить, обсудить что-то.

Одну из причин своей неприязни Присягин озвучил. В разговоре с кем-то по телефону (возможно, нарочито громком? специально для того, чтобы Олег услышал?) он говорил, что вот, мол, он здесь с самого начала, оттрубил лет десять, а начинал и-то… несколько человек, крохотная комнатка, зарплата — смех и слезы, вкалывали по восемнадцать часов. Теперь же приходят, без году неделя, а им и компьютер, и сиди в тепле, и денег сразу, чуть меньше чем у него.

…Олег прервал свои воспоминания.

По коридору нарастал гул и топот. Вбежал побледневший Антон. За ним Кузнецов. И вдруг ввалился генеральный со всей свитой! Прямо к нему, на склад! Кузнецов тихо прошелестел какое-то вступление. Тут же кто-то из «могучей кучки» прощелкал на клавиатуре компьютера увертюру. Другой приближенный, сменив первого, выдал почти этюд. Потом дошла очередь до целого концерта. Что они привязались к его компьютеру? Эти вычисления — всего лишь звено в цепи… но откуда и куда она ведет? Или от него это скрывают? Или сами ничего не знают толком?

— Ага… ну так работаешь, значит? работаешь?! — через какое-то время «дядя Саша», наконец, заметил Олега (хотел по привычке поплевать на пальцы, но раздумал). — Работаешь! работаешь!! — довольно ощутимо толкнул в плечо, будто проверяя, устоит ли? Или, похоже, как хозяин стал бы трепать щенка: ага, растешь!! подрастаешь!!! (А он что, должен перевернуться на спину, задрыгать лапами, завизжать?)

— Ну, не ясно, что ли?! — директор указал на экран, оглядев своих. Все молчали, пребывая, можно сказать, в некой прострации.

— Ведь они… летят, а? Летят же!! ЛЕТЯТ!!!

Олегу это показалось чем-то запредельным.

Все стояли, объединенные невысказанным — но тем, что витало, было выражено математическими символами на экране. А там записана, похоже, партитура какой-то надмирной музыки Сфер.

Да, Присягин — это не проблема, конечно.

Но так было, пока Олега не отправили в командировку. Вместе с Присягиным.

Оказывается, людей никого нет, послать некого. Антон сообщил Олегу о командировке в понедельник, на следующей неделе после той пятницы, когда на склад ворвался «дядя Саша» со своими приближенными. «Вот вы и поедете, — распорядился Антон. — Сами же спрашивали насчет командировок? За них полагаются отгулы. День на выезде — два отгула». Антон, по сути, сдержал слово, сказав, что подумает насчет отпуска.

Ничего себе командировочка!

Почти сутки Олег трясся в грузовом отсеке микроавтобуса, заваленном оборудованием. Присягин, разумеется, впереди. Под конец дорога стала убитой гребёнкой, затем колеей, разъезженной, кажется, лесовозами. Невозможно понять, куда приехали, что за места? Там, где стали выгружаться — разбит лагерь. Вдали горы, вокруг дикий лес. В лагере все чисто, прибрано, красивые палатки… И расположились, как он понял, южнокорейские миссионеры. Но что они здесь делают? Корейцы (не молодежь, люди в возрасте), мужчины и женщины в синих ветровках, спортивных костюмах, бейсболках с крестом, раскрытой книгой, надписью по-русски «Евангелие Живое Слово», никакого интереса к ним не проявляли.

Палатки высокие, стационарные, с просторным удобным тамбуром. От площадки под тентом, где установлены генераторы, проброшено освещение. Резервуары с водой, контейнеры для мусора, пластмассовые кабинки туалетов. Несколько палаток из серебристого отражающего материала поставлены отдельно, огорожены сеткой. Павильон из непрозрачного пластика, видимо, душевая (а, скорее, напоминает «пункт дезинфекции»). Все это больше похоже на лагерь «спасателей», врачей-эпидемиологов, даже что-то военизированное. К Присягину подошел представительный кореец, по виду руководитель. С ним белокурая женщина скандинавского типа (почему-то хотелось назвать ее главврачом) и высокий мужик в спортивном костюме, переводчик. Трехдневная «модная» небритость, темные очки (ну, понятно, фээсбэшник чистой воды). Они отошли под навес столовой, присели на легкие пластмассовые стулья, столики там такие же.