Дуровъ - Все схвачено

– Вам нравятся и Поэт, и Бард?

– Нравятся. Другое дело, что я и Барда считаю не столько певцом, сколько поэтом. И талантливым. Позволю себе забежать во времени далеко вперед, но не могу не информировать вас. Бард – при всем его несносном характере, пьянстве, дебошах, любовях и прочем – большая фигура в нашей культуре. Говорю с уверенностью, потому что знаю факты, которым еще предстоит случиться… Что до Поэта – его стихи о нем тоже сами говорят. Я был хорошо знаком с ним, когда мы оба были моложе, а я еще проходил по писательскому ведомству. Он наш человек! – произнес эту классически бессмысленную фразу, сам перепугался. Поправился: – В смысле, как хотите, так и именуйте… но – наш. И никогда не предавал Страну…

Закончил монолог, стало совсем стыдно.

Он давно подобных «высоких» словес не изрекал. Явное преимущество двухтысячных: любовь к Родине, замешанная на легком цинизме по поводу этой любви. Или не очень легком. Или вообще на голом цинизме. Но, представьте, господин Очкарик, этот гребаный цинизм вовсе не мешает любить Родину. Потому что жизнь вне ее – это отпуск, командировка, турпоездка, легкий шопинг и так далее. Обыденность. Рутина. А жить надо дома, потому что дома лучше. Во всех возможных смыслах, кроме климата. Такой вот парадокс…

Очкарик смотрел на Легата с сочувствием. Или показалось?

– Что-то я не то сморозил? – полюбопытствовал Легат.

– Отчего же? Все то. Хотелось бы знать повод для такого страстного спича…

– Повод прост, как валенок. Насколько я знаю, сегодня или завтра этот спектакль будет запрещен. Безобидный мальчишеский – по накалу, по энергетике! – спектакль. Никакой крамолы я не увидел и не услышал. Ну, закроют его. Рядовой случай. Но Там, за бугром, начнется привычный вой. Кто виноват? Система. И Очкарик, как ее воплощение в жизнь. Из говна слепят сенсацию. Вам это надо?.. А спектакль сам умрет потихоньку – он не на века, он на момент…

Очкарик слушал внимательно, автоматически кивал, а глядел не на Легата, а куда-то в окно. Легат знал этот прием, сам им пользовался, но нечасто, потому что считал его очень явным.

– Чай будете? – вдруг спросил Очкарик, отрываясь от окна.

– Не откажусь.

Очкарик наполнил чашки из чайника, обвел рукой стол, где на льняной скатерке имели место мед, варенье, сушки, сахар в сахарнице.

Легат взял сушку и неинтеллигентно ею захрустел.

– Я вас услышал, – вдруг жестко сказал Очкарик. – Я вас о-очень хорошо услышал… Вам жалко спектакль, его авторов, или вы хотите… – помолчал, подбирая слово, – помогать мне по мелочам? Если последнее, то я этого не просил.

Произнес все это он вполне вежливо, но что-то холодное, отчужденное в его голосе помстилось Легату. Звоночек. Совсем уж на чужую территорию забрался?.. Но давать задний ход Легат не хотел. Так, если поманеврировать легонько…

– Вы не просили, знаю, но и я не собираюсь вам именно помогать. Вообще! По мелочам ли, по-крупному… Вы – глава могущественной Конторы, мне ли давать вам советы, как поступить! Но я и не состою на службе в Конторе, ни в вашей, ни в своей. Я всего лишь курьер, высказывающий свое мнение по поводу той информации, которую от него не скрывают. Если это мнение вам не нужно или вообще неприятно, я – пас… Но честное слово, почту вам может приносить любой офицер Конторы, умеющий ползать под землей на четвереньках. Впрочем, к этому мы уже и пришли…

Высказался. Умолк.

И Очкарик молчал. Смотрел мимо Легата в окно. Что, интересно, он там видел, кроме неба и крыш? Молчание повисло, как занавес – плотно и тяжело. И душновато, если учесть, что театральные занавесы пылесосят и чистят далеко не каждый день.

– Поймите меня правильно, Легат, – поднял (или раздвинул?) занавес Очкарик, – я уже не первый год на этом своем посту чувствую себя… как бы все-таки помягче… а, ладно, чувствую себя учеником, которого учат все. Причем делают это с какой-то патологической настойчивостью. Как в школе!.. Иди на физкультуру. Не хочу! Нет, ты должен уметь прыгать, бегать, лазать по канату, потому что это нужно Родине. И я покорно иду лазать по канату, хотя знаю, что это умение мне в жизни будет лишним, а нелишним будет глубокое знание литературы, географии, истории, точных наук… И все перечисленное дается мне легче, чем лазанье по канату. Там – через силу, а здесь – в радость. Как быть?

Легат знал – как.

– К сожалению, придется пойти на обман и где-нибудь выцыганить справку о том, что физкультура вам противопоказана. Без справки вы – никто. И вчера, и сегодня, и завтра. Увы, но – это Система. Действующая. Работающая. А вы, мечтая о своих точных науках, идете вопреки… а может, и против Системы. Не кажется ли вам…