Дуровъ - Все схвачено

– Именно сейчас?

– Он – это я. А я до уныния точен. Четырнадцать пятьдесят шесть. – Он посмотрел на цифры в окошке часов. – Он сказал, что будет в три.

– А он знает, кто вы?

– Разумеется.

– И как вас, то есть себя из будущего, воспринял?

– Он задал много вопросов и получил на них ответы. Полагаю, вы сами можете представить себе и вопросы, и ответы… Ответы его удовлетворили. Он – человек прагматичный, все поверяет собственной логикой. А она у него – въедливая. Поэтому мы вместе.

– А ваша мать?.. Я так полагаю, что она существует, если Оса родится через пару лет?

– Она вышла замуж. Отец умер, когда мне было десять. Жили вдвоем с мамой. А три года назад… младший уже большим был… появился хороший человек, действительно хороший. Я был рад, что мама полюбила его. Он и младшего любит…

– А Гумбольдт его?

– Младший хотел и хочет одного: чтоб маме было хорошо.

– Она знает, что вы здесь живете?

– Для нее я – обычный съемщик комнаты. Хорошая добавка к бюджету младшего.

– Вы с ней встречались?

– Мельком. Она за чем-то заходила, и Гумбольдт представил меня.

– Как кого?

– Я же сказал: как жильца… Вы об имени? Я для нее – Раб. Как и для многих. И здесь, и там…

В прихожей тренькнул звонок.

– Вот и он, – сказал Гумбольдт и поспешил открывать дверь.

Оставшись в одиночестве, Легат подумал, что в отношениях старшего и джуниора Гумбольдтов есть какая-то неправильность. Сильнее сказать: патология. Он, что, всерьез относится к джуниору как к сыну? Ведь так, по всему, получается!.. Какой смысл столь пристально и бережно следить за собственной юностью? Она уже была. И прошла. И что бы ты ни исправил в ней, результат все равно окажется тем же.

Да, Гумбольдт-старший может чему-то научить джуниора, что сам в его годы не умел, может что-то поправить, что сам в его годы не заметил, может что-то добавить, чего у самого в его годы не было…

Множить «что-то» дальше? Пустой труд! Поправленное и добавленное – величина, стремящаяся к нулю, если ось абсцисс – время. И если уж искать красивые аналогии, то время легко сравнить с водой. Тем более что существует образ: Река Времени… А кинь камень в воду – что выйдет? Круги, быстро сглаживаемые течением…

Да простится мне эта банальность, стертая от чрезмерного употребления, стыдливо подумал Легат.

И увидел Гумбольдта-младшего, вошедшего в комнату. И вспомнил его, что по определению было чудом. Спорт-то он помнил хорошо, а школьные годы чудесные остались вакуумом. Старой песней, слышанной не раз в телевизоре. Он, как уже говорилось, не помнил ни лиц, ни имен, и смутно подозревал, что это неправильно, что следовало бы сходить… к кому?.. ну, к хорошему психологу, например, была такая умная дама в неисчислимом окружении жены. Но сходить к психологу для Легата!..

Есть красивое слово «катахреза» – совмещение несовместимых понятий, если коротко. Так вот, психолог рядом с Легатом – катахреза. И таких катахрез у него – пруд пруди…

А Гумбольдта-младшего вспомнил. Сразу. Пахаря – ни сном ни духом, а Гумбольдта…

– Тебя называли в школе Антиквар?

– Называли, – с неким удивлением в голосе ответил Джуниор.

– Ты помнишь, как уговорил меня поехать с тобой в Восточный парк? Мы ехали на метро, и ты всю дорогу рассказывал мне о книге, которая была тебе позарез нужна… Если не ошибаюсь, это был какой-то словарь, дореволюционный… Тебе его обещали, а ты боялся ехать один и попросил меня – вроде для подстраховки… Было?

Откуда взялось воспоминание? Секунду назад – ни сном ни духом, а сейчас – как наяву! Неизученные игры памяти? Или собственная лень, позволившая забыть все, что не пригодилось в жизни? Скорее, последнее… Но как и когда он выбирал то, что надо помнить, и то, что стоит забыть? Скорее всего никак и никогда. Просто вычеркнул из памяти десять лет, за исключением спортивного куска, посчитал, что не пригодится. И ведь не пригодилось! Но теперь всплыл неслучайный вопрос: а не выпал ли хоть какой-никакой ребеночек вместе с выплеснутой водой?

Риторический вопрос…

– Вы Легат? – спросил Джуниор.

Удивления в голосе – ни тени.

– Я – Легат.

– Я бы не узнал вас… Хотя что за глупость я несу! Я и себя до сих пор не узнаю. То есть его… – кивнул в сторону Гумбольдта, стоящего чуть позади. – Да, я помню эту поездку. Ваша помощь тогда не пригодилась. Все прошло гладко.

– И слава Богу! Драчун из меня – никакой.

– А вообще-то мы с вами вчера виделись на Проспекте.