Максим Кантор - Совок и веник (сборник)

Тишина. Никто головы не повернул. Мало они видели таких дяденек, что ли? И каждому что-нибудь надо. Тикают часы, муха жужжит. Дяденька ждет. Потом снова говорит:

– Уважаемые милиционеры! Товарищ лейтенант! Товарищ ефрейтор! Граждане! Самолеты в нашей стране летают строго по расписанию. Опоздавших не ждут! Если я не выйду отсюда немедленно, могу опоздать на самолет!

Тишина.

Далее реплики следовали с частотой одна в минуту. Дяденька произносил реплику. Ждал, смотрел на часы. Шевелил губами, считая секунды. Потом говорил новую реплику. И все это в полной тишине.

– Внимание! До вылета самолета осталось пять минут! Ровно пять минут!.. Прошу вас, граждане милиционеры! Поймите, я не успеваю на рейс!.. Граждане! Товарищи милиционеры! Голубчики! Самолет улетит через три минуты! Смилуйтесь!.. Товарищи! Милиционеры! Вы же люди! К вам обращаюсь я, друзья мои! Прошу о снисхождении! Две минуты осталось!.. Дорогие товарищи милиционеры! Миленькие! Голубчики!.. Дорогие работники министерства внутренней безопасности!.. Осталась одна минута! Прошу меня выпустить!

Тишина. Лейтенант зевает. Зевает во весь рот, долго, с оттяжкой. Так зевает, что все коронки и пломбы можно рассмотреть.

– Осталась последняя минута!

Тишина.

– Всего одна минута, уважаемые товарищи милиционеры!

Тишина, только часики на стене тикают. Тик-так, тиктак.

Дяденька смотрел на стенные часы, потом на свои собственные, те, что на руке. Минута тянулась долго. Но истекла и эта минута. Лицо дяденьки исказилось, черты налились бешенством.

Он вышел на середину комнаты. Протянул руку, взял из-под носа у лейтенанта свой шокаладно-вафельный торт. Взял властным движением, дескать, мое – и все тут! И лейтенант собрался нечто сказать, а сказать ничего не сумел.

Растерялся лейтенант. Фигура затравленного дяденьки распрямилась, плечи развернулись. И голос его загудел в тесном помещении милицейского отделения.

– Все! Пиздец! Улетел самолет. Дождались! Улетел, понимаете, бляди?! Совсем на хуй улетел! Думали, суки, самолет будет ждать! Хуй вам! Улетел! Суки ебаные. Пидоры гнойные! Менты поганые! Сдохните все, собаки! Улетел самолет! Ты вот, жирный! Засранец жирный. Что уставился, сука? Ты самый главный здесь пидор! Блядюга позорная! У-у-у-у, гандон штопаный! Сдохни, гад! Улетел самолет из-за тебя, пидор! Ненавижу ваше племя ментов поганых! Всех бы вас на хуй передавил!

И страх объял отделение милиции. Словно дыхание вечности – а это страшное, ледяное дыхание, смертельное – заморозило милицейские лица. Будто изморозь покрыла их полные розовые физиономии. Новыми глазами смотрели милиционеры на задержанного. Они-то думали, что это простой пьянчуга. Но обыватель преобразился, и новый облик его сделался ужасен. Страсть, всегда дремлющая в народе, вырвалась вдруг наружу неожиданно, пенно, яростно – так струя шампанского бьет из перегретой бутылки. И кажется: нет в бутылке ничего, вся пена уже вышла, пустая она давно! – ан нет, бьет и бьет струя. И еще надолго этой ярости хватит.

– Давить вас, пидоров, пора! Каждого пидора ментовского к ногтю!

Он кричал, и страшно разносился в мерзлой тишине милицейского отделения его пророческий голос. И глядя на этого несчастного интеллигентного человека с шоколадно-вафельным тортом в руке, я подумал, что Россия еще не потеряна. Некоторые шансы у народа остались. Бутылка точно давно пустая, но, может, на дне что-то еще пенится.

Познакомились двенадцать лет назад. Она работала проституткой, и я пригласил ее к себе. Прежде не обращался к проституткам, потом тоже не обращался. А тот год был странный; не оправдываюсь, случилось так, вот и все. Купил газету, тогда почти в каждой газете была реклама массажных салонов и девушек по вызову. Позвонил, позвал, она приехала.

Крупная девушка с огромной грудью. В глаза не смотрит, отворачивается. Сказала, что зовут Анжеликой, да я не поверил. Все следователи представляются Иван Иванычами, а все девушки по вызову – Анжеликами. Я где-то читал, что Анжелика – рабочий псевдоним.

Девушка как девушка. Слишком много духов, и духи приторные. А так все обыкновенное, только чулки белые в сеточку. Не так часто девушки носят белые чулки.

Надо было предложить ей выпить: кажется, с проститутками принято пить коктейли. Но у меня не было никакого алкоголя, а чай предлагать несолидно. Все-таки не с бабушкой вечер коротаешь.

– Хотите чаю? – спросил я.

Она отказалась. Хорошо еще, я баранок не предложил, совсем бы осрамился.