Яков Шехтер - Поцелуй Большого Змея

– Молодец! Молодец! Просто потрясающее продвижение!

Я вздрогнул от неожиданности. Очевидно, Енох неслышно приоткрыл дверь и вошел, застав меня врасплох.

– Ну-ка, сделай это еще раз.

Его глаза, особенно яркие по сравнению с белой, точно выцветшей бородой, радостно сияли из-под кустиков седых бровей.

Я разжал ладонь, и соломинки упали на пол. Желтые на сером, инородные вкрапления теплой жизни в мрачной массе холодного камня, они лежали совсем чужие, не совпадающие ни с фоном пещеры, ни с полумраком, наполняющим воздух. Лишь золотой столбик света с пляшущими в нем блестками пылинок словно протягивал им свою руку, напоминая о цветной жизни, своевольно проносящейся над выжженной поверхностью обители.

Я попробовал обойтись без томления, но соломинки даже на волос не сдвинулись со своего места.

– Не получается, учитель Енох. И упражнение на удерживание тепла не выходит. Я прозанимался до глубокой ночи, и без толку.

– Как же так?! – воскликнул Енох. – Я ведь своими глазами видел, как ты минуту назад поднял соломинки с пола.

Я грустно покачал головой.

– Случайно получилось.

– Тут нет места случайности. Если получилось один раз, значит – получится и во второй. Нужно больше упражняться. Давай, начни с разведения рук.

Я не стал возражать, и мы довольно долго выполняли упражнение. Вернее, я пытался не потерять тепло между ладоней, а учитель Енох внимательно наблюдал за моими попытками.

– Ничего не получается, – я сокрушенно вздохнул и опустил уставшие руки. – То же самое, что и вчера. Я не продвинулся ни на крошку.

– Нельзя терять надежду, – наставительно произнес Енох. – Никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя терять надежду. Рассчитывай только на лучшее, и оно придет. Если будешь верить, что все закончится плохо – оно так и закончится. А если надеяться на благополучный исход – Всевышний пошлет тебе именно его. Во что человек верит, то он и получает. Нельзя быть грустным даже одно мгновение. Скорбь и сокрушенный дух – самые верные друзья неудачи.

– Но у меня не получается! – с отчаянием воскликнул я. – Упражняюсь, упражняюсь, и ни малейшего продвижения.

– Ладно, – Енох пересел на соседний камень. – Давай попробуем вместе.

Он протянул мне руку.

– Приложи свои ладони к моим, справа и слева.

Я послушно выполнил его указание. Ладонь Еноха была горячей, словно камень в пустыне.

– Чувствуешь тепло?

– Еще как!

– Теперь потихоньку разводи ладони, старясь не потерять ощущение тепла.

Я начал медленно отодвигать свои ладони. Зазор становился все больше и больше, но жар не ослабевал, а наоборот, усиливался. Когда мои руки оказались разведенными на ширину примерно двух локтей, жар стал непереносимым, и я отдернул ладони.

– Получается? – с улыбкой спросил Енох.

– С вами получается, а без вас нет.

– Давай попробуем еще раз.

Теперь его ладонь была менее горячей, и я спокойно раздвинул руки на самую большую ширину, сохраняя ощущение тепла.

– Давай снова, – приказал Енох.

Тепло ослабевало от попытки к попытке, пока на пятый или шестой раз я потерял его где-то на расстоянии локтя.

– А теперь попробуй сам, – сказал Енох. – У тебя все прекрасно получается. Не хватает самой малости.

Я попробовал. Действительно, что-то изменилось в моих ощущениях. Это было еще не тепло, а его след: тонкий, мгновенно пропадающий парок, похожий на тот, что вился изо рта в зимние эфратские дни.

– Еще раз, еще, еще, – неумолимо повторил Енох.

На тридцатый или сороковой раз я не выдержал и бессильно уронил руки. Енох снова протянул мне свою ладонь и движением подбородка приказал начать упражнение. Я разозлился и, разведя ладони на локоть, тихонько выпустил томление. Чуть стиснув пальцы Еноха, я тут же спрятал томление обратно, но учитель вздрогнул, словно от укуса.

– Что это было, Шуа?

– Что вы имеете в виду, учитель?

– Не притворяйся. Такое не может произойти без твоего ведома.

Я не хотел рассказывать всю правду про томление, но и врать тоже не хотел. Поэтому пустился на небольшую хитрость.

– Ну-у-у, иногда со мной происходит нечто странное. Я толком даже не знаю, что это такое. Будто пальцы мои немного удлиняются и… ну, в общем, и все.

– Шуа, ты не представляешь, насколько это серьезно.

Енох вскочил с камня и в возбуждении зашагал по комнате.

– Я не могу тебе все рассказывать, мальчик. Не имею права. Но кое-что все-таки объясню.

«Вот и хорошо, – подумал я. – Раз ты не имеешь права все рассказывать, то и я не обязан раскрывать тебе всю правду про томление».