Яков Шехтер - Поцелуй Большого Змея

Я оказался посреди большого двора перед красивым домом с колоннами. К нему вели белые мраморные ступени. С первой ступени лестницы на меня внимательно смотрел язычник в желтой тоге. Его бритое лицо и сверкающий череп были словно отлиты из меди. Прищуренные глаза буравили меня насквозь.

– Гляди, какой товар, – Руф положил тяжелую ладонь мне на макушку. – Чистый, свеженький мальчишка. Только что поймал, он еще испугаться как следует не успел. Всего три тысячи.

– Полторы.

– Титий, побойся Юпитера! – вскричал Руф. – Где ты видывал такие цены? Ты погляди, погляди на мальчишку, какие волосы, какие глаза, какие зубы!

Он схватил двумя пальцами мою нижнюю губу и оттянул вниз, показывая Титию мои зубы. Я дернул головой, губа выскользнула из пальцев Руфа, и я с наслаждением вцепился в них зубами. Руф истошно завизжал, мой рот наполнился соленой кровью, брызнувшей из прокушенного пальца. Я разжал зубы и с отвращением выплюнул кровь на мраморные плиты прямо под ноги Титию.

– Он до кости прокусил, до кости, – Руф замахнулся другой рукой, собираясь отвесить мне затрещину, но Титий прикрикнул на него.

– Не трогай мальчишку.

– А тебе-то что, – заорал Руф. – Пока ты не купил, это мой раб. Что хочу, то с ним и делаю.

– Это мы выясним, раб он или не раб, – холодно произнес Титий. – Хочешь полторы тысячи, бери и убирайся. Если желаешь получить больше – представь доказательства, что мальчишка действительно раб, а не украденный тобою вольный.

Он отстегнул кошелек и призывно покачал перед носом Руфа.

– Я вольный, – мой голос рвался и дрожал. – Я не раб! Он силой затащил меня сюда. Я все расскажу маме и папе.

Руф кивнул, и кошелек, взмыв в воздухе, очутился в его ладонях. Слегка поклонившись, он взобрался на телегу и стал разворачивать волов. Титий подошел ко мне.

– Вольный, говоришь?

Я кивнул.

Он размахнулся и наотмашь ударил меня по щеке.

– Забудь это слово. Ты раб. Мой раб. И будешь таким до конца жизни.

– Я вольный, я свободный человек!

Он с размаху ударил меня по другой щеке. Мой рот наполнился кровью, теперь уже моей собственной. Вкус был точно такой же, как у прокушенного пальца Руфа.

Телега, скрипя, выкатилась со двора, створки ворот сомкнулись, а Титий продолжал хлестать меня по щекам.

– Ты раб, ты мой раб, – повторял он. – Запомни, мой раб, раб Тития. Повтори – я раб Тития. Титий – мой господин.

Но я только отрицательно мотал головой. Кровь и слезы летели в разные стороны. Наконец Титий устал.

– В клетку его, – приказал он подбежавшему рабу. – Без воды и хлеба. И подай умыться.

Меня отвели за боковую пристройку. Я плохо видел и шел спотыкаясь. Посреди маленького дворика стояла деревянная клетка. Раб, тянувший веревку, привязанную к моей шее, отпер дверь, подсадил меня и помог пролезть внутрь.

– Ты полежи, полежи, – участливо сказал он. – И не перечь хозяину. Ничего хорошего из этого не выйдет. Дома тебе уже не видать, смирись. А иначе забьют до смерти, а тело выкинут в ущелье, на съедение волкам.

Я в изнеможении опустился на соломенную подстилку.

– Как же ты не уберегся, – сочувственно продолжил раб, запирая клетку. – И родители твои куда смотрели? Разве можно в наше время отпускать ребенка на базарную площадь?

Его участливый тон пробудил во мне надежду.

– Послушай, – зашептал я, с трудом двигая разбитыми губами. – Мы живем на окраине города, у теребинтовой рощи, рядом с источником. Моего отца зовут Йосеф, мы ессеи. Передай ему, где я.

Раб испуганно оглянулся по сторонам.

– Ты что, мальчик, с ума сошел! Да мне за это жилы из ног вытянут и на палку намотают.

Он еще раз оглянулся и быстрым шагом бросился вон со двора. Видимо, мои слова напугали его до глубины души. Я уткнулся лицом в солому и зарыдал.

Острая боль терзала расквашенный нос, ныла разрезанная о зубы верхняя губа, саднили щеки, исцарапанные перстнями Тития. Неужели я больше никогда не увижу маму? Она уже вернулась домой, ищет меня. Бродит по теребинтовой роще, думая, будто я уснул в тени кустов. Бедная мама, бедная моя мама!

Я зарыдал еще пуще, но тут рядом со мной раздался тихий голос.

– Кончай выть. Лучше давай подумаем, как выбраться отсюда.

Из-под вороха соломы в углу клетки выполз мальчишка. С виду он был года на два-три старше меня. Смуглый, с черными, масляно блестящими кудельками коротко подстриженных волос, горбатым носом и россыпью мелких розовых прыщиков на лбу. Его глаза лихорадочно блестели.