Дмитрий Лекух - Игра слов

Да еще и бормоча что-то нечленораздельное под нос.

Вовка, как он сам честно признался, – малость подохуел.

Но почему-то – совершенно не испугался.

Просто настолько удивился, что тут же разлил и по третьей половинке, после которой началось уже самое форменное безобразие: движения птичьего старикана были по-прежнему резки и бессмысленны, а вот его невнятное бормотание, наоборот, становилось с каждой минутой все более четким и структурированным.

Сумасшедший длинноволосый цыганский дед читал нечаянному ночному столичному гостю хорошие русские стихи.

Причем – на самом что ни на есть русском языке.

И на каком русском!

Да что там язык…

…Даже сквозь плотную мутную вату высушенного алкоголем Вовкиного головного мозга начинало пробиваться неминуемое осознание того медицинского факта, что этот птичий старикан читает стихи какого-то великого, – по настоящему великого! – русского поэта, которого он, Вещевайлов, часами способный декламировать по памяти свои и чужие тексты, – просто тупо не знает.

А такого не могло быть, поскольку не могло быть никогда: стихи были Вовкиным хлебом и постелью, они были вином, которое он пил, воздухом, которым он дышал.

И поэтому он был способен читать их везде: даже в сортире плацкартного вагона пассажирского поезда Махачкала – Москва, само пребывание в котором могло приравниваться к настоящему трудовому или боевому подвигу.

Потому как требовало от ехавшего этим поездом простого советского человека нереального мужества и героизма.

Просто – жизнь как свершение.

Там даже дагестанцы задыхались, что уж про остальных-то говорить?!

Если только про то, что в нашей жизни – всегда есть место настоящему подвигу…

Я вот, к примеру, как человек абсолютно негероический, тогда всю дорогу старался туда просто тупо не заходить, предпочитая мочиться в тамбуре. Предварительно за каким-то хером выпросив у сходящей с ума от жары и испарений молоденькой дагестанской проводницы универсальный ключ от вагонной двери.

Ну, чтобы, значит, по дурацкой столичной привычке, прямо на пол не гадить.

Девушка, конечно, немного поудивлялась, – но ключ все-таки дала.

И правильно.

На фиг он ей самой-то, этот ключ?

Особенно, если эта самая дверь, по причине давно и безнадежно сломанного замка, все одно никогда не запирается?!

Там еще раньше, говорила несчастная дагестанская девушка, – проволочка была такая специальная, ею ручку прикручивали, чтобы никто случайно на ходу не выпал.

Потом и она пропала.

Спиздил кто-то, наверное…

…Можете себе представить, каким в этом вагоне был туалет?!

Ага.

А Вещевайлов мог там читать стихи!

Понимаете?!

И – ладно еще, если б хорошие.

Так ведь нет!

Он там тощий сборничек Игоря Волгина изучал, – помните, я вам про этого, так сказать, поэта, в предыдущих главах докладывал?!

Ну, мой бывший репетитор.

Параллельно – глава литературного объединения «Луч» Московского Государственного Университета.

Не хрен собачий.

Вот Вовка и готовился, так сказать, к встрече с любимым руководителем любимой университетской поэтической студии.

Я б на месте Игоря Леонидовича обиделся, врать не буду.

Особенно на фразу «любую субстанцию надобно постигать в соответствующем ей антураже».

Гностик, твою мать.

Философ, можно сказать, античный.

Любомудр.

Ага.

Недоделанный…

…А тут – совершенно точно «большие стихи».

А он их – ни ухом, ни рылом.

Да быть такого не может!

Начал прислушиваться…

Нет.

Незнакомый текст.

Ни разу не сталкивался.

А вот манера…

Нет, даже не манера чтения, манера самого стихосложения, сложения слов в строчки, словописания: тяжелая, крутящаяся, перетекающая, как река, записанная словами, – изящная и «черноземная» одновременно…

У Вовки мелькнула безумная мысль.

Нет: не может быть!

Он прокашлялся.

Птичий старик остановился, внимательно вглядываясь в игру живых бликов костра на лице случайного гостя своими безумными влажными глазами.

– Сестры, тяжесть и нежность, – начал Вовка хриплым от волнения голосом, и старик – сразу затанцевал, замахал руками-крыльями, завыкрикивал слова продолжения…

И – вдруг остановился выжидательно…

…Вовка, холодея, продолжил: