Юрий Каменецкий - Мелочи жизни

— Найду, не беспокойтесь. Сосредоточьтесь на Ползу новой. Умоляю, будьте с ней предельно любезны, обходительны, как вы умеете.

— Может быть, я должен ее поцеловать?

— Если это нужно для нашего дома — целуйте!

— Ну ты и бестия, Регина, — сделал Регине сомнительный комплимент модельер.

— С хищниками глупо бороться по правилам. Вы же видите, что вытворяет ее отец?

Но Игорь Андреевич не успел ничего сказать. Вместо ответа прозвучал вопрос. Но не Региной заданный — неизвестно откуда возникший женский голос осведомился довольно развязно:

— Чей отец?

Модельер и Регина дружно повернули головы.

На пороге кабинета стояла разодетая в пух и прах, улыбающаяся и как всегда самоуверенная Леночка Ползунова.

Ни внешний вид этой дамы, ни манера держаться никак не подтверждали, что над ее семейством сгустились грозовые тучи...

Первой опомнилась Регина.

— Господи, Леночка... Как вы очаровательны сегодня...

— Ничего, что я без доклада? — даже не удостоив Регину взглядом, напрямую к Шведову обратилась Ползунова.

— Игорь Андреевич у нас демократ, — заегозила Регина. — Правда, Игорь Андреевич.

Игорь Андреевич молча кивнул и, поднявшись, из чистой вежливости помог Ползуновой снять пальто.

— Спасибо, — поблагодарила Ползунова и решила сострить: — Увы, мир не видит: Шведов не только одевает, но и раздевает.

Регина очень неестественно рассмеялась. Шведов метнул на нее раздраженный взгляд и сухо попросил:

— Регина, сделай нам кофе.

Но Ползунова неожиданно отказалась.

— У меня очень мало времени. Отец едет встречать греческую делегацию, просил меня сопровождать. — И быстро, даже нервно щелкнув зажигалкой, закурила.

— Греция, это так интересно... — снова попыталась подлизаться Регина.

— Елена Александровна, насколько я понял, — еле сдерживаясь, проговорил Шведов, — не в Грецию едет, а всего лишь в Шереметьево.

— Да, в Грецию мы с ответным визитом осенью полетим, — деловым тоном пояснила Леночка.

— Осень там замечательная, — проворковала Регина с придыханием.

— Р-регина, — Шведов уже рычал.

— Игорь Андреевич намекает, что у меня дела в салоне, — решив больше не испытывать терпение шефа, сказала Регина. — Я так люблю вас слушать, Леночка, — все-таки не удержалась она напоследок.

— Не беда, Региночка, — ответствовала Ползунова со злобной веселостью в голосе. — Вы меня еще послушаете. Это я вам обещаю.

Выразительно взглянув на Шведова, Регина скрылась за дверью.

Оставшись с модельером наедине, Ползунова схватила его за руку и заговорила со скорбью в голосе:

— Игорь, дорогой, когда мы одни, я хочу выразить вам...

— Хорошо, хорошо, я понял, — поспешно перебил ее Игорь Андреевич, пытаясь высвободить руку.

Но Ползунова не отпустила.

— Маша была для меня как луч... — продолжала она, но Шведов снова перебил:

— ...света — ясно! — Он вырвал руку. — Вы же спешите, Леночка. Давайте к делу.

Ползунова на мгновение вспыхнула, оскорбленная, но быстро совладала с собой.

— Ну к делу так к делу, — проговорила она делово и, достав из сумки нетолстую кипу бумаг, положила перед Шведовым.

Игорь Андреевич брезгливо поморщился.

— Что это?

— Дело, — Леночка улыбнулась недобро.

Узнав о смерти Маши, чувствительная Лена Семендяева проплакала весь день. Не в силах больше оставаться одна, Лена решила позвать Иру. Безотказная соседка примчалась через три минуты.

Стала успокаивать зареванную Лену.

— Ленка, ну не плачь. Тебе красивой надо быть — это твоя профессия. — Увидев, что Лена немножко успокоилась, поинтересовалась: — А она красивая была?

— Потрясающе, — шмыгнула носом Семендяева.

— Откуда ты знаешь? Видела ее?

— Один раз, мельком. Шведов для нее платье выбирал, а я была моделью. Мне-то что, привыкла, что с нами как с манекенами обращаются, а ей не нравилось, я видела... Еще подумала: Господи, какая модель могла бы получиться из этой дамы, но характер больно гордый, независимый. А глаза, Ира, глаза прекрасные, лучистые. — Лена снова всплакнула. — За что же ей так, а? Красавица, в самом соку, дети, два мужика безумно любили...

— Какие два? — не поняла Ира.

— Ну Шведов и Сережа мой.

— А раньше ты не говорила, что Сережа свою жену любит.

— Раньше она жива была и я себя обманывать могла. А теперь не могу — он ее одну все время и любил. — Это признание далось Лене с трудом, и она снова всхлипнула.

Вздохнула и Ира.

— С мужиками всегда так: Захар Антоныч мой тоже говорил, что только меня любит, а потом взял и к монголке ушел. Знаешь, я от него снова письмо получила. Он ее имя уже выучил. На одну треть.