— Ты у задних спрашивай… так твою, гада, мать!
— Ух! — задохнулся от неожиданного отпора молодой парень в монтажной робе. — Оскорбил бы ты меня не здесь, я бы тебе…
Я разглядел при свете фонаря, болтавшегося над кассой: не такой он молодой, тот, что без очереди. Лет тридцати.
Ругались нехотя, подбирая слова пообиднее.
Вдруг монтажник стал растерянно озираться, спросил неуверенно:
— А паспорт обязательно для проездного? Ему ответили со злобой:
— Конечно, обязательно!
Рабочий выбрался из очереди и принялся сосредоточенно складывать свои рубли. Сложил и запрятал в глубину одежд.
Чего полаялись? И верно, дети, сердитые от непогоды. До слуха долетел обрывок разговора.
— Вот, говорят, когда теленок народится… если его поднимать по два раза в день, утром и вечером, то потом быка поднимешь!
— Ага… если он тебя не задавит.
Вокруг засмеялись.
Электричка остановилась среди тумана. Я спрыгнул на насыпь. Пошел по шпалам, покрытым инеем. Светало. Я разглядывал побелевшую траву. Каждая былинка была украшена изморозью. Особенно выделялись кусты полыни — их называли «сибирской мимозой». Впереди маячили два красных глаза — поезд остановился, дальше дороги не было. Миша Субботин расстроился бы: путь к коммунизму был прегражден трубами теплотрассы, в рваных щелях которой устраивались на зиму воробьи. Туман стремился вверх, открывая панораму стройки. Где-то застучали по металлу. Кому-то не терпится, подумал я.
Впереди меня метрах в пяти шагал кто-то в промасленной телогрейке — крановщик или бульдозерист. Я обогнал его, посмотрел искоса: не молодой, наверное крановщик. На бульдозерах больше молодежь. Подобрал кусок стекла и полуразодранную метелку.
— Домой? — спросил я.
— Нет. На кран, — уточнил рабочий. Точно. Крановщик. Хозяйственный.
Крановщик свернул, спустился с насыпи и стал медленно растворяться в клочках тумана, оставшегося в низине.
Я тоже повернул к своей старой монтажной бригаде. Навестить.
В рабочей будке было тепло и тесно. Меня хлопали по плечу, толкали, предлагали переодеться и лезть наверх, на корпус, который возводила бригада.
Раскосая девчонка топила печку. Не обращая внимания на гвалт и толкотню, она сидела за столом, раскидав в стороны локти, читала пухлую книжку.
— Вот, Володя, смотри, какого кадра к нам прислали на легкий труд! — Мой тезка Гордиенко указал на девчонку. Гордиенко — балагур и задира. Лучший бригадный сварщик. — Чего натопила-то? — напустился он на девчонку.
— Для вас, черти! — огрызнулась она. Выбралась из-за стола и отошла в угол. Тут и я заметил ее солидный живот. Ясно — беременная, оттого и топит в бригаде у монтажников. Иначе таскала бы носилки с бетоном или ворочала шпалы.
Меня отозвал в сторону тихий паренек Коля Мунгин, скуластый мордвин.
— Ты видал мою бабу с ТЭЦ? — поинтересовался он.
Я отрицательно покачал головой. Разговор наш засек Гордиенко.
— Это та, у которой два зуба, один глаз? — поинтересовался он.
Мунгин смутился. С какой-то стати заметил:
— Мы с Володькой Гордиенко ходили в столовую на ТЭЦ, там и познакомился. Я ее прошу: «Ты моему другу положь курицу». А она ему назло рыбу.
И засмущался окончательно. Отошел в сторону. А вот и местный стиляга по имени Миша. Я улыбнулся ему.
— Ты все в тридцать второе общежитие ходишь? — спросил я, вспомнив его откровения.
— Не-т, — протянул он. — Мне врач сказал, что там две трети больных.
— Вон как!
Потом поговорили о расценках на железобетон. Их опять срезали. Недобрым словом вспомнили инструктора по технике безопасности. Висит на шее у бригады, изволь его «обрабатывать».
— Мать его так! — выругался Гордиенко.
— Что ты лаешься, ему тоже кушать хочется.
— И ему, и мастеру… Да не нужны они! Начальство привыкло швыряться деньгами. Ну ответь мне: зачем нам мастер, если он сам ничего не умеет?
— Может тебе и Марк не нужен? И Фенстер? — поинтересовался я.
Марк Хиславский был нашим начальником участка. Южанин, то ли из Краснодара, то ли из Ростова, он ходил зимой закутанный в синий плащ, натянутый поверх телогрейки, напоминая побитого мушкетера, с вечной каплей под длинным породистым носом. Как его занесло сюда, этого интеллигентного еврейского мальчика, этого тихоню? Да, видно, так же, как и всех. Его — по разнарядке после института. Странным было то, что местные головорезы, не смотря на его жалкий вид, приняли его в свою компанию, не обижали. Донимал Марка Фенстер, начальник управления. Изредка он приезжал на казенном раздолбанном «Москвиче», и если Марк не успевал спрятаться в какую-нибудь нору, мы становились свидетелями очередного разноса.
Читать дальше