Энтони Берджесс - Долгий путь к чаепитию

Эдгар честно попытался представить требуемое, но вскоре решил, что лучше будет запоминать дорогу: они проезжали озера, вулканы, лес, пасущихся свиней, одинокую деревню, где делали вино из свеклы и артишоков. Долгой была дорога в…

— Вот и Замок, — сказало ЗЛ ЗР. — Подъезжаем к холму. Впечатляет, не правда ли? Содержать его, конечно, страшно дорого, но лорд-мэр и эдембургский муниципалитет помогают. Ведь это привлекает туристов. Их пускают сюда по выходным — за плату, разумеется, и по праздникам — в Арам [115], Этрурию и День рождения Тиля Уленшпигеля [116]. Мы показываем им очень немного, но они вполне довольны — только бы разрешали фотографировать. Люди, — сказало ЗЛ уныло, — довольствуются малым.

Замок выглядел как обычный старый дом, только большой и с башнями разной высоты, налепленными на крыше, как церковные свечи, зажженные в разное время и погашенные одновременно. Сходство со свечами усиливалось тонкими струйками дыма, поднимавшимися от башен — на самом деле они, должно быть, исходили из спрятанных труб. На макушках башен развевались флажки; также имелся ров с водой и шаткий подъемный мост. Они подъехали к мосту, и шофер Альберих прогудел несколько нот в свои три или четыре рожка. Мост, висевший на потертых канатах, опустился со страшным скрипом, и машина переехала через ров. Привратник встретил их низкими поклонами и широкой улыбкой из нескольких зубов. Он, похоже, приходился Альбериху родней и пустился с ним в разговоры.

— Как было в городе?

— Все в порядке. Новенький тут, сзади.

— Дождя, снега не было? Без экстравагантностей?

— Я тебе уже сто раз говорил, что там погода такая же, как здесь.

— В таком-то огромном городе? Быть того не может. Уж они-то могут себе позволить погоду получше.

— Я же тебе говорил, за погоду не платят.

— А я говорил, что не видать тебе приличной грозы как своих ушей, если хорошенько не раскошелишься. Одна только молния обойдется в небольшое состояние, даже без грома.

— Довольно, Болингброк [117], — устало сказал ЗР. — Альберих, поехали.

— Надо же ему объяснить, сэр. Он ничего не понимает. Платить за погоду!

Карлик Болингброк затрясся от злости и ответил:

— Платить надо за все — запомни раз и навсегда. — Но тут же заулыбался и сказал: — Я допускаю, что, когда льет как из ржавого дырявого ведра, — это бесплатно. Они просто-напросто его выбрасывают. Но иногда ведь льет как из хорошего, крепкого ведра, может быть, даже из серебряного ведерка для шампанского. Бог с тобой, это все по невежеству. Когда вырастешь — поймешь.

— Едем, Альберих, — сказали оба лица ЗР для вящей внушительности. Они въехали во двор, и пассажиры вышли, а Альберих поехал дальше, возможно, в гараж.

— Наверняка, — сказала миссис Эхидна, — тебе не терпится увидеть свою комнату.

Они вошли в большой парадный зал. В огромном камине горело целое бревно, а на стенах висели портреты предков — Эдгар обратил особое внимание на Египетского Сфинкса — и старинные ржавые мечи и кинжалы, слишком тупые (подумал он), чтобы резать масло в жаркую погоду. Одна из многочисленных дверей отворилась, и из нее показался человек в полосатом жилете, которого Эдгар принял за дворецкого. Он тоже, судя по внешности, приходился Альбериху какой-то родней. И непрерывно брюзжал.

— А, Этередж [118], — сказало Переднее Лицо ЗР, — ты здесь.

— Разумеется, это я, — проворчал Этередж, — и, разумеется, я именно здесь, а не где-либо еще. Чего изволите, хоть это не так уж сильно меня занимает?

— Мы изволим, — ответила миссис Эхидна звенящим голосом, — чтобы ты показал этому молодому джентльмену его комнату. Сейчас же.

— А у него багажа нет, — заметил Этередж. — Да и вообще ничего нет, раз он дал себя украсть и сюда привезти. Мозгов нет, это точно. Ну что, пойдем, разбойник, я тебе все покажу.

— Ужин через час, — сказал ЗР.

— Скорее, через три, — возразил Этередж. — Кошка украла рыбу, а лиса — цыпленка. Кухарка сидит и не знает, что делать. Я посоветовал ей испечь блины, хотя сегодня и среда. Она думает.

И он поманил Эдгара движением головы.

Вслед за Этереджем Эдгар поднялся по широкой красивой лестнице и очутился в коридоре со множеством дверей. Пахло мокрыми хлебными крошками. Этередж неустанно ворчал — и ноги у него болят, и кровать у него скрипит, и погода здесь отвратительная (то льет дождь, то стоит сушь), и работа дворецким — хуже некуда. Наконец он толкнул какую-то дверь, и они вошли в комнату Эдгара. Тот рот открыл от изумления: в комнате не было ничего, кроме стула, стола, экрана, как у телевизора, и люка в полу.