Ричард Бах - Ничто не случайно

– Мне нужна жатая бумага, – сказал Стью.

– У вас есть широкая жатая бумага?

Издалека, мимо стеллажей с товарами к нам направились гладенькая-маленькая женщина и, приближаясь к нам, постепенно прибавляла в росте. Дойдя до отдела писчебумажных товаров, она превратилась в существо нормального роста, и там, среди папок из мраморной бумаги и пятицентовых блокнотов, нашелся материал для ветровых вымпелов Стью. Женщина как-то странно на нас посмотрела, но ограничилась одним «спасибо», когда мы, звякнув колокольчиком, снова вышли на солнечный свет.

Мне нужно было тяжелое масло для биплана, поэтому Стью и я отправились на боковую улицу к торговцу инструментами. Пол двинулся дальше – изучать другую улицу.

Инструментальный магазинчик был деревянной пещерой с неструганым полом, с целыми штабелями автопокрышек, деталями машин и разбросанными повсюду старыми рекламами. Здесь стоял запах новой резины и было очень прохладно.

Торговец был чем-то очень занят, и прошло не меньше двадцати минут, прежде чем я смог спросить, есть ли у него тяжелое масло.

– Вы говорите, марки 60? 50, может, и есть, 60 – вряд ли. А для-чего оно вам?

– У меня здесь старый самолет, ему нужно тяжелое масло. Подойдет и 50, если у вас нет 60.

– А, так вы те самые парни с самолетами. Я видел, как вы тут летали вчера вечером. А в аэропорту разве нет масла?

– Нет. Это старый аэроплан; для таких, как этот, они масла не держат.

Он сказал, что посмотрит, и исчез, спустившись по деревянным ступеням в подвал.

Пока мы ждали, я заметил пыльный плакат, высоко пришпиленный к деревянной обшивке стены: «Мы можем… Мы хотим… Мы должны…. Франклин Д. Рузвельт. Покупайте облигации военного займа США и марки СЕЙЧАС!» На картинке яркими цветами был изображен американский флаг и авианосец, мчащийся по аккуратным гребешкам морских волн. Плакат висел на этой стене дольше, чем наш парашютист жил на этой земле.

Мы побродили среди всех этих блоков, смазки, газонокосилок, и наконец наш торговец появился с галлоном масла в банке.

– Это 50, – все, что я смог для вас найти. Подойдет?

– Отлично. Большое вам спасибо.

Потом за доллар и двадцать пять центов я купил банку новомодной смазки, поскольку излюбленной старыми бродячими пилотами марки в продаже не было. Новейшая моторная смазка – Она умощняет, – гласила этикетка. Я не был убежден, что хочу, чтобы мой Райт «умощнился», но должен же я был иметь что-нибудь для смазки блока цилиндров, а это тоже годилось.

Одно из наших правил гласило, что все горючее и топливо мы оплачиваем из доходов от Великого Американского Воздушного Цирка, отложенных до раздела заработков, поэтому я записал, что Великий Американский Цирк должен мне два доллара двадцать пять центов, которые я выложил из своего кармана.

К тому времени, как мы вернулись в аэропорт, на поле нас дожидались две машины со зрителями.

Стью разложил для укладки свой парашют, а я захотел научиться чему-нибудь в этом деле, поэтому Пол взялся прокатить двух юных пассажиров в своем Ласкомбе. Приятно было наблюдать, как Пол летает и зарабатывает для нас деньги, пока мы возимся с тонким нейлоном.

В первый раз Стью говорил, а я слушал.

– Потяни эту стропу, будь добр… да, вот за эту штуку с железным уголком на конце. Теперь возьмем все стропы от этих лямок…

Укладка парашюта всегда была для меня загадкой. Стью приложил все старания, чтобы показать, как это делается, – раскладка парашютных строп (… мы уже не называем их подвесными стропами. Страшновато звучит, по-моему…), складывание клиньев полотнища в длинную аккуратную тощую пирамиду, втягивание этой пирамиды в рукав, загибание углов, что каким-то образом должно было предотвращать прожигание ткани при раскрытии парашюта, и запихивание всего этого в ранец.

– Теперь мы продеваем вытяжную чеку сюда… вот так. И вот мы готовы к прыжку. – Он похлопал по ранцу и затолкал внутрь торчавшие куски материала. После этого он снова превратился в лаконичного Стью и коротко спросил, не совершить ли нам еще один прыжок после полудня.

– Почему бы и нет, – сказал Пол, оказавшись поблизости и окинув оценивающим взглядом уложенный ранец. Уже много лет прошло с тех пор, как он прекратил прыжки, этот побывавший во всяких переделках парашютист, имевший за плечами 230 прыжков, не раз получавший травмы при приземлении, которые месяцами держали его в госпитале.

– Это можно и сейчас сделать, – сказал он, – если ты пообещаешь приземлиться поближе к цели.