Павел Федоров - Агафон с большой Волги

– Я смотрю, Михаил, курорт совсем тебя испортил. Начинаешь необдуманные слова произносить, – после неловкого молчания проговорил Мартьян.

– Это не там, а тут мне начали портить кровь… Едва расчухались с твоей Варварой и Чертыковцевым… Ну, как он без меня, опять шумел?

– Он не шумливый, а правильный парень. Кстати, они тут с Яном Альфредовичем нашу чайную расшуровали. Жуликов разоблачили и под суд отдали. Варвару краешком пристегнули, выговором отделалась. Какие-то накладные не глядя подписала… Чайной теперь не узнать, что твой «Метрополь», десятки блюд готовят. И я там столуюсь.

– Ишь, бобыли! А у меня вон Даша за вашего Федьку замуж собралась. От бабки сбежала…

– Да, я знаю, – засмеялся Мартьян. – Ну, а что это тебя так тревожит?

– Отец я аль нет? Колька тоже вон от птичниц не вылазит, какую-то им механизацию мастерит.

– Ну и что?

– А то, что внучонки-то не в инкубаторе выводятся.

– Не устережешь, Миша. Ты, честное слово, завел какой-то свой соколовский домострой. Всех опекаешь, всеми недоволен. Меня тоже лакомым куском упрекнул. Ну ладно, я тебе тоже ломтик отрежу по-братски. Глафира твоя тю-тю!..

– Ты меня брось разыгрывать! – Михаил Лукьянович даже вскочил.

– Да не бойся! Замуж не выходит. Получила новый комбайн, а я попросился к ней штурвальным. Не берет!

– Очень даже правильно делает. Говоришь, новый комбайн? – с тревожной растерянностью спросил он. Сухощавое лицо его угрюмо сморщилось.

Сумерки сгущались. На веранду с лейкой в руках вошла Глаша и начала поливать цветы. Мартьян поднялся и направился к двери.

– Ты куда? Оставайся ужинать. У меня гостинец, винцо кавказское.

– Спасибо. В жару не пью.

Мартьян сухо простился и вышел. Михаил и Глафира остались одни и напряженно молчали. Через раскрытое окно она частично слышала их разговор и решила поговорить с деверем откровенно. Его постоянная опека начинала угнетать Глашу.

– Тебя, выходит, поздравить надо, а ты помалкиваешь? – барабаня по стеклу пальцами, спросил Михаил.

– Не успела сказать.

– Подкусываешь ты меня очень крепко.

– Почему же, Михаил Лукьянович? – Глаша поставила в угол лейку и присела на стул.

– А потому. Мне нового человека приучать надо, а я только приехал, и уборка на носу… Я понимаю, и ты хочешь самостоятельности. Все это верно. В другое время я бы и возражать не стал. А сейчас ты меня сажаешь в калошу, да и сама…

– Договаривайте, коли начали.

– Тут и договаривать нечего. Нового агрегата ты почти не знаешь, можешь сорваться. Видела, какой нынче урожай? Пшеница стеной стоит. Такого хлеба даже старики не видывали.

– Машину я уже опробовала. Работает сказочно!

– Кто ж у тебя будет штурвальным?

– Директор еще не решил.

– Интересно все ж получается! Меня не дождались… Может, и мне штурвального наметили? – спросил Соколов.

– Да, был разговор. Вы вдвоем с Мартьяном можете гору свернуть, лучшего вам не найти, – сказала Глаша.

– А чего ж ты его к себе не взяла? Он ведь просился…

Глаша вспыхнула и закусила губу, словно испугавшись, что выскажет не то, что следует. Михаил Лукьянович был рассержен на сноху, и ему трудно было сдерживаться. Пытливо поглядывая на ее покрасневшее лицо, переспросил:

– Почему ж сама не взяла?

– Могла бы, конечно…

– Так в чем же дело?

– Как будто ты не знаешь… Одна тетка Агафья чего стоит, – в замешательстве, не зная, что ответить, невольно призналась Глаша. Отвернувшись, посмотрела в открытое окно на дремлющую зелень сада, где вечерний прохладный воздух густо наполнялся запахом зрелой клубники.

– Я-то кое-что знаю, да помалкиваю… – Соколов стряхнул с папиросы пепел в цветочную плошку, размышляя о том, как продолжить этот щекотливый и неприятный для обоих разговор. – Вот курить надо бы бросить, да разве тут бросишь…

– Вы что-то хотели мне сказать, Михаил Лукьянович? – осторожно спросила она.

– Сразу, сношенька, не скажешь. Ломаю голову, кого б тебе в помощники определить. Раз решилась стать самостоятельной – не хочу, чтобы ты сорвалась. – Соколов говорил совсем не то, что ему хотелось сказать.

– Я думаю с нашим Колей попробовать, – неуверенно проговорила Глаша.

– Мальчишку за штурвал? Тоже нашла механизатора! – Голос Соколова прозвучал вызывающе громко и насмешливо.

– Он же хорошо знает и любит машину, да и практика у него есть, – возразила Глаша.

– Практика! Вы, может, нас с Мартьяном на соревнование вызовете?

– Возможно. А почему бы и нет? – Тон деверя не только сердил ее, но и до крайности изумлял. Раньше она как-то привыкла и мирилась с его непререкаемостью, а сейчас это уже было слишком.