Михаил Веллер - Мишахерезада

Старый профессор был коммунист. И вообще археологи были советские люди. Но с юмором. И обозленные на советскую власть за разные трудности.

Дядя расправил свои красные знаменные трусы и стал носиться по поляне, как паровоз. Он хорошо играл.

Потом снял трусы и поднял обратно на мачту.

Ольвия располагалась недалеко от Березани. При впадении Буга в Черное море. На лимане.

Крупнейший был город северного Черноморья. На его месте ничего не построили — такая удача. Раскопан капитально. Площадь, улицы, гимнасии, храм, алтарь, колоннады. Великий народ были греки.

Мы неторопливо копали квадраты двадцать на двадцать метров и просеивали грунт через сито. Не переламывались и хорошо жили.

Раз недели в полторы жили плохо. Мужики в очередь дежурили при кухне. Таскали фляги с пресной водой, снимали бачки с кипящим супом и драили посуду. И заготавливали дрова из всего, что можно сжечь.

И остужали компот из сухофруктов. Раскаленный бачок относился к воде. В илистое дно установили несколько камней для опоры. На эту строго горизонтальную площадку опускался бачок с драгоценным вкусным компотом. Вода не доставала до края сантиметров десять. Кругом зеленела камышистая осока. Безопасная технология.

Так каждый третий день в компоте плавала речная дрянь! Вплоть до головастиков в уже остывшем. Этот природный феномен сокрушал разум не только рядовых землекопов, но и докторов наук. Как?!

В свой черед я принял все меры лично. В награду за тщательность в моем баке плавал соменок. Над ним посюсюкали и вылили в реку вместе с компотом.

Назавтра я велел позвать меня к снятию компота. Пришел с раскопа. Не помогая, проследил за установкой бачка в воде. И сел курить. Мне принесли чаю, пожелали успеха и стали смеяться издали.

Вода в лимане ровная, как ртуть. Течение слабое, разлив широкий. Ветра нет, солнце палит. Борт бачка над водой — сушайший. Перед обедом народ полез купаться. Но это метрах в пятидесяти ниже по течению, еще и кусты отделяют место. Я уставился на бачок: вода не колыхнулась даже.

Вдали, по фарватеру у того берега, медленно прополз сухогруз. Не плеснуло, не шелохнулось.

С военного аэродрома за берегом поднялся огромный Ту-160, растопырив крылья на взлете, и полез в небо. Я — на компот! Да нет, причем тут самолеты…

Уже жрать зовут. Ну, значит сегодня без фокусов.

И вдруг!!! На ровнейшей поверхности! Метрах в десяти от берега! Поднимается волна! Сантиметров двадцать! И катится к берегу! И за ней — несколько поменьше…

Я с воплем вскочил в воду и выдернул компот. И держал в руках, боясь двинуться и глядя в загадочную водную даль, пока волна облизывала меня до плавок.

Еще поколыхалось и утихло.

Оно утихало, а я смотрел, как Ньютон на гнилое яблоко.

Перед обедающим собранием я произнес речь по гидродинамике, которую познал только что в прикладном объеме.

Судно идет далеко, в километре-двух, и медленно. И волн от него никаких. И вот прошло уже минут пятнадцать, оно уже ушло далеко вниз, когда тихо передающаяся по глубокой воде отвальная складка-волна достигает нас. И тут на мелководье она выпячивается, поднимается, растет и перехлестывает в наш компот! А через полминуты — опять ровное зеркало.

А мы-то долго бегали к компоту, завидев проходящий корабль! А от него — никаких волн. Ну, посмотрим — и уходим.

Меня слегка уело, что ни одна сволочь не оценила глубину и тонкость открытия. Кивнули и дальше пьют компот. И некоторые добавляют в него вермут.

Любой советский человек мечтал найти клад или выиграть в лотерею. Но не получалось. Это был единственный способ разбогатеть легально и сразу.

Мы снимали штыком лопаты тонкий ломтик грунта и бросали на сито. Мелочь просеивалась. Находки покрупнее обнаруживались сразу. Их обкапывали детским совком, палочкой, руками.

Березань и Ольвия две с половиной тысячи лет назад были выведенными колониями великого Милета. Здесь были жилища, захоронения, культовые сооружения и мостовые. И мечта археолога — помойки. На помойках концентрировались остатки всего. Это была сокровищница историка.

Археолог не думает о рыночной ценности находок, как прозектор не думает о духовных качествах трупа. Наибольший восторг вызвала граффити, подтверждавшая факт какой-то битвы в соответствующем году. Дядя с Виноградовым просто целовались.

Человечьи кости и черепки посуды. Кости стучали легко и сухо. А глиняная посуда была поразительно тонкая и изящная. Греки умели обжигать глазурованную глину тоньше и легче фарфора.