Михаил Веллер - Мишахерезада

— Ватник. Шапку, бурки.

— Много вас тут было?

— До хрена и больше. Кто считал. Только принимай.

— И вот это все комсомольцы построили… Да, люди вы были…

— Были комсомольцы, ничего не скажу. Но в основном комсорги.

— Комсорги? В основном?

— В основном на вышках.

— На каких вышках? Здесь буровые были?

— С винтовками на вышках. В тулупах. Буровые… БУРы здесь были!

— Это… что?..

— Барак усиленного режима.

— Погодите… Ни фига себе… Я думал, здесь по комсомольским путевкам работали.

— А как же. Путевки что надо. Восемь лет — и в комсомол на Амуре.

— Так вы что… сидели здесь?

— Сидят на жопе. На зоне вкалывают. Потом лежат. Если сильно повезет — выходят.

— А я думал… что Комсомольск… так строили комсомольцы.

— И комсомольцы, и коммунисты, и троцкисты, и скрытая буржуазия. Без разницы.

— А почему же назвали «Комсомольск»?

— А ты что хочешь — «Зэковск-на-Амуре»? «Краснолагерск-на-Амуре»? «Вражьегорск-на-Амуре»?

— И… много здесь народу гибло?

— Ну а сам-то ты как думаешь? Запечешься считать. Слышишь, их в университете на журналистов учат, что Комсомольск комсомольцы строили!

— Ну. А Пионерск пионеры. Пацан, рубль есть?

Встреча школьных друзей через годы и расстоянья — это вечный лирический сюжет. У каждого своя компания. Я о другом.

Жутко засекреченная часть на берегу Уссури. За рекой — враждебный Китай: только весной были бои на Даманском. Забор, ворота, КПП, часовой, — все как положено. При гарнизоне — поселочек с вольным рабочим людом, без него никак, такие поселочки растут автоматически: продавать офицерским женам молоко и картошку и наниматься на вольнонаемные должности хозобслуги и кладовщиков.

Мой лучший школьный друг Витька Соловьев дослуживал здесь годком, Тихоокеанский Флот. Мы переписывались. Я завернул. Вахтенный вызвал его.

Сейчас — наставление для шпионов и диверсантов:

Мы прогулялись вдоль забора, мне указали дыру. Через десять минут окликнули с той стороны, я пролез, Витька встретил и проводил в кубрик. Напарник и кореша страховали от офицеров. Потом сидели в курилке, потом мне дали чемоданчик, я слазал в зазаборный поселковый магазинчик и принес водки и закуски. Мы пили в кустах, потом в темноте под стеной, потом я принес еще, и все это время в части неслась секретная служба. Граница была на замке, родина в опасности, оружие в надежных руках.

А в полночь настала его вахта! Они тут вахтили шесть через шесть, четверо радистов и старшина команды. Откомандированы из Совгавани для прослушивания китайских коммуникаций. Радиоразведка штаба Тихоокеанского флота. ОМРО — отдельные морские разведотряды. Гордились и сами резали нарукавные эмблемы из красных целлулоидных мыльниц.

Мне велели перелезть через штакетник и ждать здесь. Потом в ночи забелела Витькина форменка, и меня спустили по трапу в бездонный бетонный колодец. Метров тридцать. Внизу уходил коридор в приглушенном освещении.

— Секретный бункер, — объяснил Витька. — Выдерживает атомный взрыв.

— Сюда имеет право доступа только командир части и начальник штаба, — поддержал его напарник. — Даже замполиту нельзя.

Одна из мощных блиндированных дверей отъехала, и мы втроем оказались в радиорубке. Стена небольшой бетонной комнаты состояла из аппаратуры. Циферблаты, индикаторы, ручки и маховички. На штырях висели две пары наушников и тихо пищали.

Мы сели на баночки, табуретки то есть, напарник на стол, он сделал запись в вахтенном журнале и убрал от греха подальше на полку. И мы продолжили выпивать.

— До шести часов никто не тронет, — отметил Витька.

Так они туда и гитару из кубрика притащили, и мы горланили во всю мочь.

— Уж отсюда точно никто ничего не услышит!

— Мы отсюда войну наверху не услышим.

Утомившись встречей и чувствами, было решено отдохнуть.

— Ты пока послушай немного, — приказал Витька младшему. — Записать чо-то надо.

Тот надел наушники и, задумчиво меняя волну, стал вносить пометки в журнал. Меня запихали на откидную койку под потолок. А Витька сопел головой на столе.

Доспал я наверху в кубрике. Мне натянули старую фланельку, чтоб не выделялся, и среди строя сводили позавтракать. Витька был авторитетный годок, на камбузе никто пикнуть не смел против.

Иногда вдали виднелся офицер. Офицеры к матросской жизни отношения не имели. Контактов с ними следовало избегать как источника неприятностей.

— Поживи пока у нас, отдохни, — предлагал Витька.