Сергей Шаргунов - Свои

– Здлавствуйте, – протяжно обратилась девушка, подступив к его столу. – Сито вы будити?

Он тяжело смотрел на нее.

– Джин-Хо? – имя резво всплыло само собой.

Плоское лицо, высокие, почти квадратные скулы в бисерных прыщиках. Ее смущение вызывало раздражение.

– Джин-Хо? – она залилась переливчатым стыдливым смехом. – Это я! Да, так, так… Джин-Хо.

– Нет, погодите, – он обвел отчаянным взглядом официанток, кланявшихся возле столов, и туристов, уже поднимавших свои рюмки и кружки. – Стоп! Мне нужна моя! Та, которая была раньше. Понятно? До этого! Ее звали Джин-Хо! Где она?

– Джин-Хо, Джин-Хо, – гнусавым колокольчиком вторила девушка. – Это я… Джин-Хо… Я вам ваша еда даваля…

Совсем другая, коричневая лента свисала через ее сердце до самого пола.

Собирались на улице толпой человек в двести, долго (бывало, по два часа на морозе) ждали, когда бригадир раздаст талончики и охрана запустит внутрь. Тесно стояли на втором этаже в просторном кармане коридора, потом шли строем…

Больничный запах останкинских коридоров.

Всё ближе яркие софиты огромной операционной.

На стенах – фотографии ведущих, лучших врачей этой клиники, которые улыбаются, как один, рекламируя недосягаемое, но все же возможное счастье.

Игорь Анатольевич уже целый год ходил сюда, как на работу, а все не мог привыкнуть. При подходе к эфирному залу влажнели черствые ладони, ознобная дрожь пронизывала мышцы, словно ему сейчас выступать на всю страну, отстаивать свою правоту, отражать нападки.

Отсидел молодцом несколько часов телешоу, иногда за день переместившись с канала на канал – с этажа на этаж одного здания, а получил за месяц всяко больше, чем он, военный пенсионер, мог бы заработать каким-нибудь охранником. Деньги не самые большие, но – «курочка по зернышку», как с затаенным бахвальством говорил Игорь Анатольевич жене, отправляясь на очередную съемку из своего Зеленограда.

Он предпочитал сниматься тут, в останкинском телецентре, особенно когда обсуждали политику, к которой дышал неровно. Изредка бывал в ангаре давно закрытого авиационного завода на других съемках – про скандальную жизнь звезд, но там не нравилось. Целый день под вопли ведущей и похабные истории гостей в жаркой духоте, кровь закипает, сидишь на жестком, не дают попить и не пускают в туалет. Игорь Анатольевич запомнил навсегда: в сумерках бригадир трусцой выбежал за шлагбаум, люди бежали следом, толкаясь, и вдруг на синий снег упало тело, покатилась шапка. Быстро темнело, светили телефонами, мертвого тормошила и звала по имени немолодая женщина…

В Останкине обращались подобрее.

Игорь Анатольевич перед зеркалом в туалете уложил русые волосы на косой пробор мокрой расческой и, поглядев строго, не мигая, прошелся по кустикам бровей. Тугие мешочки выбритых щек. Зацепил, потянул и назло боли вырвал волосок из ноздри. Приличный вид: синий костюм, белая рубаха, застегнутая до кадыка. Здесь с этим строго: небрежно оденешься – не пустят в телевизор.

Рядом азартно потирал руки под сушилкой похожий на ожившего покойника холеный депутат, бежево-бледный от пудры и крема, в парадном костюме, с топориком значка на лацкане и залаченными стеклянными волосами.

Игорь Анатольевич дождался и тоже высушил руки, которые все равно стали влажными, когда он вышел в коридор и заметил, что родная массовка потянулась в сторону зала.

– Ой, Игорек! Ты?

Он резко повернулся влево. Из дверей смотрела приземистая большегрудая женщина в обтягивающей леопардовой кофте и с белокурыми локонами.

– Тетерев! – бойко и полувопросительно назвала она, и он сразу же отозвался:

– Галка!

Обнялись.

Он погрузился в сладкие, наглые и многослойные ароматы ее парфюма.

Играя пухлыми пальчиками, она увлекла его в комнату, где две сильно накрашенные девицы мели кисточками по лицам двух мужчин, сидевших перед зеркалами, которые заливал ослепительный свет маленьких лампочек. Игорь Анатольевич не разобрал, кто они, эти двое, весело и громко что-то обсуждавшие.

– Ну ты как? Ты где? – торопливым полушепотом вызнавала она, ощупывая его и оглядывая. – Это сколько я тебя не видела? Нет, ты скажи. Так и не сосчитать…

– Порядочно… – смущенным баском протянул он. – Поди, со школы.

– Вот жизнь! А все равно сразу тебя узнала… Я ж как в Москву переехала, все связи оборвались.

– Очень зря, – Тетерев рассудительно пожевал сухими губами. – С некоторыми до сих пор встречаемся. В «Одноклассниках» дружим.