Мастер Чэнь - Магазин воспоминаний о море (сборник)

У нашего подъезда — корреспондент приличного издания должен жить в хорошем месте, тогда серьезные истории придут к нему сами.

Вики Кирино, бывшая первая леди Республики.

Она была не женой президента — дочерью, потому что жена Элпидио Кирино, второго президента страны, была убита японцами. И на церемониях, и в зарубежных поездках отца роль первой леди играла Вики.

— А что у меня для вас есть! — наклонилась она однажды ко мне. — Альбом. На русском. Звонила Эва Толедо, хранитель, она разбирает сейчас коллекции моего отца. Как все удачно, не правда ли? Вас ведь не затруднит посетить Малаканьянг?

Нет, меня это никоим образом не затрудняло. Подобраться к президентскому дворцу и его обитателям — в те месяцы о таком можно было только мечтать. Хорошо, что мне вообще в очередной раз дали визу, но это отдельная история.

И у меня в руках оказался, наконец, этот альбом — маленькая Эва еле поднимала его. Багровый бархат, металлические застежки.

Ну конечно, он был на русском.

«Ваше Высокопревосходительство…»

Харбинская эмиграция, сказал Евгений. Вася искал что-то, связанное с харбинской эмиграцией. Сначала — инженеры и прочие работники Китайско-Восточной железной дороги в Харбине, недалеко от российской границы. Потом к ним добавились остатки частей Унгерна, Семенова и кто угодно еще, волна за волной.

Но Харбин был не самым спокойным местом еще в двадцатые — чья там была власть, мало кто понимал. И харбинцы потянулись к огням прекрасного и ужасного Шанхая. Через весь огромный Китай. Там, в Шанхае, и до того было множество русских — и не последним из них считался Александр Вертинский с его кабаре.

Шла война, японцы фактически владели уже Шанхаем, как и большей частью Китая, однако русских эмигрантов врагами не считали. Но когда побежденные японцы ушли, а через четыре года к Шанхаю начали подходить армии Мао Цзэдуна… Русские не для того покинули красную Россию, чтобы оказаться в красном Китае.

И странствие началось снова. Дальше, дальше, на восток.

На востоке были Филиппины.

Мир велик, но когда Международная организация беженцев — чуть ли не первый проект только что появившейся ООН — призвала этот мир дать приют пяти с лишним тысячам дальневосточных «белых русских», не откликнулся никто.

Кроме президента Филиппин.

Японцы превратили страну в руины, она голодала, но Элпидио Кирино, провинциальный джентльмен из увитого белыми и алыми бугенвилеями Вигана и человек чести, нашел пристанище для целого русского лагеря.

На крайнем востоке своей страны, у самого Тихого океана, на острове Тубабао. Там, где еще пустовали металлические ангары армии Дугласа Макартура, который за несколько лет до того готовился здесь к высадке на Японских островах.

Кирино и сам приехал однажды к этим странным гостям — самолетом до острова Самар, оттуда по длинному мосту на маленький, необитаемый до того Тубабао, заросший кокосовыми пальмами.

Его встретили люди, которые умудрились за короткое время построить на острове три православные церкви, наладить выпуск пяти газет, создать театр, скаутскую организацию, духовой оркестр. А еще в лагере нашлись художники, которые изготовили — боже ты мой, с рисунками, там был даже казак с пикой наперевес! — этот альбом со словами благодарности.

«Ваше Высокопревосходительство, господин президент…»

А дальше шли… конечно, подписи. Страница за страницей. И дата — 28 октября 1949 года.

И что же я тогда предпринял, в подвале Малаканьянга, в президентском архиве?

Никто не предлагал мне вынести альбом и начать его копировать, это был не тот случай.

И я начал делать дикую вещь. Фотографировать «Асахи-Пентаксом» страницу за страницей, стараясь держать аппарат твердой рукой, меняя наугад экспозицию. И ведь все получилось.

А вот и эти снимки. Вот эти страницы с подписями. Почему я их не выбросил, что заставило меня их сохранить?

Подписи прямые, косые, на полях, разными чернилами. Все, все. Бологов. Шевлюгин. Князев. Моравский. И…

Редько-Тавровский, конечно. Вот и он. Длинный, размашистый росчерк.

А потом… Потом я вернулся с Филиппин, и — почему эта история пришла ко мне опять? И ведь пришла, и года через три я уже сидел в Москве с группой людей из русской Калифорнии и показывал им эти снимки. А они читали имена, долго, со строгими лицами.

Русские с Тубабао не собирались оставаться на безлюдном острове навсегда. Это был предпоследний их приют, а потом, после двух лет ожидания, пришли пароходы и повезли всех в Калифорнию. И в Аргентину, Парагвай, Францию.