Максим Осипов - Крик домашней птицы (сборник)

ПОРФИРИЙ. Помяните мое слово: в симфоническом оркестре музицировать будете.

ГРИША. Кому нужны в колонии симфонические оркестры?

ПОРФИРИЙ. А кому вообще нужны симфонические оркестры, Григорий Глебович?

ГРИША. Мне будет трудно там спать, я храплю.

ПОРФИРИЙ. Избыточный вес. Уверяю вас, сгоните.

ГРИША (помолчав). Что будет, если я откажусь?

ПОРФИРИЙ. Ничего не будет. Отправитесь вслед за, извините, товарищами-козлами, невозможно вам тут оставаться, Григорий Глебович, пить станете, печень сделается у вас вот такой! Чертей гонять приметесь, да и покойный Евсей, уж поверьте, вас не оставит, каждую ночь являться к вам будет, а там и ручки на себя… И найдут вас однажды с перерезанными венами, или горлом, или таблеточек примете успокоительных, или еще глупость какую над собой совершить догадаетесь…

ГРИША. И записочку.

ПОРФИРИЙ. Да. И записочку.

Пауза.

Вдруг Порфирий обнимает Гришу. Посидишь пять лет, выйдешь, и вина твоя будет иск у плена. (Останавливается.) Искуплен а . Иск у плена.

ГРИША. Искуплен а .

ПОРФИРИЙ. А остальные так и будут жить с этим. Козлы.

Пауза.

ГРИША. Порфирий, я согласен.

Никита и Порфирий.

НИКИТА. Дяде Грише дали семь лет и меньше чем через пять выпустили… Он получил государственную квартиру, не пьет, бреется каждый день и провожает из школы Марьиванну, учительницу…

ПОРФИРИЙ. Марию Хуановну, Никитушка, преподавателя уругвайского языка.

НИКИТА. Дядя Костя теперь изготавливает омолаживающий табак.

ПОРФИРИЙ. То-то, смотрю, он помолодел…

НИКИТА. А доктор мой?

ПОРФИРИЙ. Доктор Шпиллер поехала на стажировку, да так и обосновалась во Франции.

НИКИТА. А про козлов про тех — про Губошлепа, Лифчика, Князя — мы больше не слышали.

ПОРФИРИЙ. Пошли к черту!

НИКИТА. Да. Пошли они к черту, козлы!

КСЕНИЯ НИКОЛАЕВНА, хозяйка пельменной, глава местного законодательного собрания, мать Верочки

РУХШОНА (РОКСАНА) ИБРАГИМОВА, работница пельменной

УЧИТЕЛЬ (СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ), учитель русского языка и литературы

ВЕРОЧКА ЖИДКОВА, его ученица (только голос)

ПАРИКМАХЕРША, другая его ученица

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР, священник

РУКОСУЕВ ЕГОР САВВИЧ, судья

ЦЫЦЫН ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ, глава местного самоуправления

САЕВЕЦ, молодой сотрудник милиции

ЖИДКОВ, отец Верочки, бывший второй секретарь райкома

ПАХОМОВА, директор школы

ПАХОМОВА, заведующая пельменной

ПАХОМОВА, секретарь Цыцына

ПАХОМОВА, женщина-милиционер

ТАДЖИКИ, МИЛИЦИОНЕРЫ, АДВОКАТЫ, УЧИТЕЛЯ

Действие происходит 7 марта 2006 года, накануне Международного женского дня, во второй день Великого поста, в месяц вынужденного переселения Пророка в Медину.

Раннее утро. Учитель дома, один. Пишет, перечитывает написанное. На столе недоеденный завтрак, бумаги, в комнате пианино, много книг, коробки.

УЧИТЕЛЬ. Мне сорок лет… Мне сорок лет, и я хорошо себя чувствую… После сорока, однако, смерть не считается безвременной, а потому пора мне собраться с силами и оставить по себе запись. Я Учитель русского языка и литературы, всю жизнь провел в этом городе. Здесь красиво невеселой среднерусской красотой. Если не видеть сделанное человеком, очень красиво…

Встает, ходит.

Мысли неотвязные, недодуманные… Сорок лет. Слабеет вера в человека, а значит — и в Бога. Зачем все это, зачем? Будто сижу спиной к движению и смотрю в окно. А там — прошлое, только прошлое… Сорок лет — чем не повод разобраться с прошлым?

Вдруг в комнату врываются музыка, неприятные голоса, крики «С наступающим!».

Пространство возле дома Ксении заполнено людьми: здесь глава местного самоуправления Цыцын, судья Рукосуев, Пахомовы, Жидков, милиционеры, таджики, учителя. Ксения выходит к собравшимся.

ВСЕ. С праздником! С праздником вас, Ксения Николаевна! С наступающим! Здоровья, счастья, благополучия! Исполнения желаний! Многих лет на благо города! С наступающим, Ксения Николаевна, с праздником!

Ксения раскланивается с мрачным достоинством.

ЦЫЦЫН. И в руководстве депутатским корпусом!