Роман Сенчин - Дождь в Париже

«Да никакого не было, – сказал Игорь. – Скоту на подстилку шло».

«А теперь вон деревья. Что это за деревья, интересно…»

Действительно, кое-где росли небольшие деревья с прямыми короткими стволами и овальными, слегка приплюснутыми сверху кронами. И степь с ними стала напоминать саванну из учебника географии.

«Это ильм, – ответил Игорь, – вяз по-другому… Он и в Кызыле повсюду».

Андрей не поверил:

«Да ладно, вяз! Он разве может в таких условиях?»

«Ну видишь – может. Вяз, вяз, я сам проверял как-то… Ходил специально».

«М-да. – Андрей вздохнул. – Может, и леса дождемся».

И получил от жены жесткое:

«Мы – не дождемся».

Сделал вид, что не услышал, сказал Дане:

«Если по этой дороге дальше ехать, на юг, будет большой сосновый лес, где много-много грибов. Ты там тоже был, но маленьким… А еще дальше будет тайга, горы высокие, а потом степь, и в ней – верблюды. Я один раз дотуда доезжал. С твоим дедушкой, маминым папой… А еще дальше – другая страна, Монголия».

«Хочу верблюдов, – сказал Даня. – Посмотреть хочу».

«Эт далеко, брат. Мы лучше сейчас на озере поживем. Там вода тё-оплая, можно купаться сколько хочешь».

Алинка дернулась на переднем сиденье, и Андрей поправился:

«Ну не совсем, ясно, сколько захочешь. Если сильно много – сердечко начнет сильно стучать… Нормально, в общем, в меру. Вот, – увидел свороток, – уже скоро».

Съехали на проселок. Местами плотный, укатанный, но чаще песчаный, и тогда «тойота» шла с натугой.

«Слыхали, собираются до самого Сватикова асфальт протянуть? – сказал Игорь. – Южнее уже щебень завозят».

Испуганный голос Алинки:

«Да ты что?! Это ж все туда ломанутся – на спинах озеро вынесут».

«Ну зато лет пятнадцать бизнец попроцветает». – Игорь то ли оговорился, то ли специально произнес «ц»; Алинка с готовностью подхватила:

«Вот именно – бизне-ц. Не будет тут ничего процветать. Пустая земля. Урянхай, одним словом».

«Для одних – пустая земля, а для других – кормушка бездонная… Кстати! – вспомнив что-то, Игорь хохотнул. – Наши ученые, знаете, что объявили?»

«Какие – наши?»

«Ну местные… Что “Урянхай” – это не “земля оборванцев”, а “светоносный”. М-м?.. Вот так-то! И корень типа один с египетским “Ра”, славянским “Ярило”».

«О господи! Все ничтожества пытаются сделать именно себя центром вселенной. Чем мельче народец, тем больше замашки. Может, вообще египтяне отсюда на Нил пришли? Про это ученые не додумались?..»

«Почти. Говорят еще, что тувинцы – это старшие братья монголов. “Уран ахе” – это типа “старший брат” по-монгольски».

Андрей не встревал: у него было хорошее, легкое состояние, а предстоящие два дня и ночь на берегу с палаткой, костром только добавляли чего-то не просто радостного, а возвышающего, и не хотелось участием в таком разговоре это состояние портить. Ждал, когда слева появится озеро и Даня обязательно крикнет: «Вот! Приехали!» А он ответит: «Не совсем. Это Хадын. А мы едем на другое – на Сватиково. По-тувински – Дус-Холь. Сейчас оно за горкой появится».

Так и получилось. И вскрик сына, и ответ Андрея.

«А что такое Дус-Хой?»

«Дус-Холь – соленое озеро в переводе. “Холь” – это “озеро”. Есть Тере-Холь, например. На нем остров, а на острове – крепость древняя. Туда президент приезжал, Путин».

Андрей снова ждал, что Алинка начнет вздыхать, требовать, чтоб не морочил сыну голову. Или вспомнит про Сут-Холь, где в девяностом году убили русских рыбаков, и с этого начался открытый межнациональный конфликт, потек за Саяны поток переселенцев.

Но Алинка молчала. И он замолчал.

«Тойота» преодолела последний подъем, и открылось Сватиково – маленький овалец воды в чаше посреди голой, особенно безжизненной здесь степи. Песок скован солью, растеньица вокруг в основном не зеленые и не желтые, а красноватые. Лишь на противоположном от дороги берегу возвышаются две-три ивы да заросли акации, а слева, но метрах в ста от озера, растет несколько тополей. И то ли уродуют, то ли оживляют – решить для себя сложно – часть побережья вытянутые одноэтажки пансионатов, цистерны-душевые на столбах, разноцветные палатки и ряды машин.

«Где якорь бросите?» – спросил Игорь.

«Возле пальм, естественно».

Пальмами называли те самые ивы.

Выбрали ровный пятачок в стороне от палаточного городка, и Андрей распустил молнию на чехле. Движением фокусника выдернул диск из ткани и гибких пластинок и отпустил, слегка подбросив. Диск в воздухе превратился в палатку – Алинка восторженно взвизгнула, – и жилище плавно опустилось на склеенный солью песок.