Замок интересовала легкая прибыль, но лишь до тех пор, пока это не было связано с дополнительными обязательствами. «Просим Дирекцию выделить для нашей команды еще 25 гессенских наемников. Набеги бушменов таковы и длина границы колонии настолько возросла, что необходимо установить пост для защиты дороги из Грааф-Рейнет, на которой две недели тому назад был убит свободный бюргер Биллем Барендт вместе с сыновьями и похищено две тысячи голов скота». Мы можем представить себе недовольство коменданта, которому пришлось писать такое письмо, и, следовательно, недоверие, с которым изучались прошения бюргеров о предоставлении прав на пастбища подальше от Замка, еще севернее. Мы можем лишь удивляться, что в 1758 году такие права были предоставлены Кутзее. Должно быть, он пользовался доверием. В то время как некоторые люди фронтира приезжали в Кейптаун всего раз в жизни, наряженные в самое лучшее, черное, в фургонах, запряженных волами, причем их невесты ради приличия следовали за ними в собственных фургонах, — приезжали, чтобы обвенчаться, Кутзее наведывался туда каждые год-два, со шкурами и бивнями. А потом снова на север. Флегматичный человек; его волы неуклонно делали две мили в час; сзади привязаны два бочонка с порохом; чай, сахар, табак; длинный хлыст из шкуры гиппопотама. В соответствующем месте я опишу его фургон.
Барроу обвиняет колонистов, которых неправильно называет крестьянством, в жестоком обращении со своими животными. Он приводит пример, рассказывая, как фермер разжег костер под упряжкой усталых волов 2. Барроу — жертва многих восторгов и предрассудков европейского Просвещения. Он прибыл на мыс Доброй Надежды, дабы увидеть то, что ему хотелось увидеть: благородные дикари, ленивое, жестокое голландское крестьянство, бесплодная миссия цивилизации. Он дал свои рекомендации и отбыл: с Китаем покончено, с Африкой покончено, кто следующий? Но Барроу мертв, а его крестьянство живо. В любом случае Кутзее, смирный человек, который не разыгрывал из себя Бога, вряд ли мучил своих животных. (В этом контексте я не могу не процитировать самого известного из британских миссионеров, Джона Филипа, слова которого очень ярко свидетельствуют об участии его коллег в осуществлении имперской миссии: «В то время как наши миссионеры повсюду сеют семена цивилизации, социальный порядок и счастье, они с помощью самых безупречных мер расширяют британское влияние, сферу британских интересов и Британскую империю. Где бы ни водрузил миссионер свой штандарт среди племени дикарей, их предрассудки перед колониальным правительством исчезают, а их зависимость от колонии возрастает из-за создания искусственных потребностей» 3. Да, дикарь должен прикрыть свою наготу и возделывать землю, потому что Манчестер экспортирует хлопчатобумажные ткани, а Бирмингем — лемеха. Мы тщетно будем искать в британском экспортере такие добродетели, как смирение, уважение и прилежание. В этой жизни, сказал Цвингли, именно работник ближе всех стоит к Богу.)
Как я уже отметил, Кутзее знали в Замке и ему там доверяли. Отсюда его право на землю, отсюда также его разрешение на охоту за пределами границы колонии. Потому что, хотя в колонии было все еще полно диких зверей, более крупных животных, например слонов и гиппопотамов, истребляли с такой энергией, что они удалились в дикую местность севера. Поэтому торговля слоновой костью зависела от бартера и от охотничьих экспедиций, представлявших немалую опасность: у Берчелла мы читаем о том, как охотника, некоего Карела Кригера, затоптал разъяренный бык, в то время когда количество белых взрослых мужчин составляло 5546 человек (по переписи 1798 года) 4. Кригер — гораздо большая потеря, в пропорциональном отношении, нежели один из тысяч незаконнорожденных — рожденных рабынями от диких прародителей шотландцев, которых рабовладельцы держали для развода 5. Сделав паузу, мы можем бросить взгляд сожаления на трусливую политику Компании относительно белой колонизации, опечалиться и изумиться малому приросту населения Нидерландов в XVIII веке (леность? самоуспокоенность?) и издать возглас восхищения Соединенными Штатами, у которых в тот же период белое население возрастало в геометрической прогрессии, а прирост местного населения так эффективно сдерживался, что к 1870 году индейцев стало меньше, чем когда бы то ни было. В ранней колонии Мыса каждый был незаменим. Однако в 1802 году единственный сын Кутзее был убит его рабами, и из всей семьи пощадили лишь его жену 6.
Читать дальше