Эдуард Лимонов: Дети гламурного рая

— Приходите ко мне завтра, — оживилась Татьяна. — Будут интересные люди. Аведон, Капоте… будет ли Энди? — обратилась Татьяна к Алексу. И к нам: — Приносите фотографии!

Алекс сказал, что Уорхолл будет.

Впоследствии я и Елена, вместе и порознь, были желанными гостями Татьяны. Ведь в России мы дружили с ее соперницей. Оказывается, даже если женщинам за семьдесят, они не перестают оценивать и оспаривать соперницу в борьбе за великого мужчину. Какая она? Нетактичный, молодой и злой, в первый раз на вопрос «какая?» я брякнул:

— Похожа на клоуна или на ведьму на детском утреннике.

— А я? — засмеялась Татьяна, затягиваясь сигаретой.

— Вы большая, — только и нашелся я ответить.

— Старые женщины, молодой Лимонов, охотнее выглядят клоунами — как куски преувеличенного искусства, — чем старухами, — сказала Татьяна.

Себя Татьяна считала намного красивее Лили, но наделяла соперницу интеллектом много выше своего.

— Сестры Каган всегда умели выглядеть интересными, — сказала как-то Татьяна. — В борьбе за мужчину они не гнушались интригами. Эльза, чтобы завоевать Арагона, даже стала французской романисткой. А Лиля шла ради Маяковского на прямой шантаж.

Помню обед в нью-йоркской гостиной миллионера Гриши Грегори.

— Маяковский называл меня «Малая Антанта», — горделиво признался Грегори, когда мы ели суп под большой картиной Сальвадора Дали. — А за Лидой он ухаживал, да она ему не дала.

— А теперь вот жалею… — сказала красивая старая Лида.

Когда мы ехали с обеда, Татьяна закурила и сообщила:

— Иногда Лидочка напускает туману о своих отношениях с Маяковским… Делает вид, что, может быть, и дала…

Это история о загадочном существе по имени SADKO SPACE ANGEL, но не только о ней (или о нем, потому что я не уверен, какого оно пола). Шел 2001 год. Я находился под следствием в лефортовской камере. Два соседа: «радуевец» Аслан Алхазуров и некто, прозванный мной Ихтиандром, разделяли мое заключение. Короткое московское лето прошло, нам перестали открывать на ночь окно, и совсем исчезло пространство. Ранее был виден кусок тюремного забора и некая деревянная башня за ним и пара желтых деревьев — отрада глаза. Теперь мутное стекло лишило нас пространства.

И вот мне принесли бандероль из Англии. Я понятия не имел, кто там в Англии выслал мне книги, одноразовый фотоаппарат «Кодак» и несколько дисков. Ясно, что фотоаппарат мне не разрешили, диски тоже не разрешили, но мне принесли сразу три большие книги, все на английском. Толстое творение наркоторговца Ховарда Маркса о его семилетнем пребывании в американской тюрьме подняло мой дух, и без того, впрочем, не слабый. Иллюстрированный самоучитель под названием «Прояснение йоги» индийского копченого дядьки по имени Б.К.С.Айенгар должен был научить меня шестистам с лишним позам йоги, если справедливый российский суд сунет мне лет двадцать.

Но более всего меня порадовала книга «Лондон 60-х» в фотографиях. Потому что там была уйма пространства. Там были классные фотографии: юные «Роллинг Стоунс» в тесных полушубочках и смешных костюмах идут через парк с искаженными наркотиками лицами. Гроб Черчилля на лафете пушки в окружении четкого каре морских пехотинцев в белых шапочках, снимок сверху. Шестнадцатилетняя Сью Лайон, сыгравшая в фильме «Лолита» Лолиту, пришедшая на просмотр своего фильма впервые, так как в родных Соединенных Штатах не могла этого сделать ввиду возраста. И еще несколько сотен фотографий актеров, полицейских, гангстеров Ист-Энда, первых хиппи и первых скинов, фотомодели Твигги. О, как я насладился улицами Лондона, как, что называется, «ласкал глазами» Kings Road и Пикадилли, и Гайд-парк, вспоминая, как жил в Лондоне в 1980-м! Альбом был черно-белый, прекрасный альбом, целый мир, а не альбом. Пиршество богов, а не альбом, волшебная картонная дверь — выход из гнусной тюремной камеры.

SADKO прислала мне и письмо на русско-английском языке:

«Я узнала, Эд, что ты в тюрьме, и подумала, что тебе необходимо пространство. Вот посылаю тебе Лондон».

За первыми приношениями последовала целая, может быть, сотня открыток, книг и даже подушка! Подушку я потом возил с собой по всем моим тюрьмам и вышел с нею на волю. Вишневого цвета, на ней голый ангел с крыльями держит не то двух змей, не то ленты. Она прислала мне красную открытку со схематическим Че Геварой в берете, и я поставил открытку на тюремный столик — «дубок». Она прислала мне Будду. И сборник стихов, написанных от мужского «я», что впервые заставило меня подумать — с кем же, собственно, я переписываюсь, с «ним» или с «нею». По тем скупым сведениям, которые я себе собрал о ней из ее писем, выходило, что она живет с богатым человеком, у нее есть хорошо оборудованная студия для звукозаписи и для фотосъемок.