Павел Вадимов: Лупетта

Стоит ли добавлять, что ее портреты, выполненные в этот день, стали лучшими фотографиями, которые я сделал в своей жизни?

Я даже не мог представить, какую паранойю у меня вызовет выпадение волос, несмотря на то что лечащий врач Екатерина Рудольфовна предупреждала об этом заранее. Началось все две недели спустя после окончания первого курса химиотерапии, когда меня отпустили на некоторое время домой. По правде говоря, до последнего дня я втайне надеялся, что этого кошмара не произойдет. В инструкции к цитостатикам было написано: возможна алопеция (выпадение волос). «Но ведь «возможно» — это еще не значит «обязательно»!» — думал я. Да и соседи по палате говорили, что бывают исключения.

Надо мной, конечно, можно посмеяться. Дескать, нашел о чем беспокоиться на пороге Страшного суда, когда душу пора спасать, а не волосы! Сколько народу сейчас специально бреется наголо, потому что это модно, современно, удобно наконец, — да и на шампунях от перхоти можно сэкономить... Не знаю почему, но шевелюра всегда играла в моей жизни особую роль, я с детства страшно не любил ходить в парикмахерскую, и если быть честным, единственное, что мне безоговорочно нравилось в себе самом, — это волосы. Вот почему, расставаясь с ними, я чувствовал себя теряющим силы Самсоном. Только в роли коварной филистимлянки выступила не Далила, а Лимфома.

Сначала они стали сухие и ломкие, как не свои. Затем после мытья головы дно ванны стало походить на пол в парикмахерской. В кудрях появились первые заметные проплешины, и вот уже я мог без труда вытащить с головы целый клок волос, едва взявшись за него.

Чтобы не осыпать всю квартиру остатками своей шевелюры, я купил упаковку бритвенных лезвий и решил разом покончить со всем этим в ванной. Никогда не думал, что брить голову — это такая мука. Спустя час из зеркала на меня смотрел лысый урод со слезящимися глазами, на которые со лба стекали тоненькие паутинки крови от случайных порезов. Череп под волосами оказался ужасно бугристым.

Лучшие из фотографий я напечатал большим форматом, выбрал эффектные деревянные рамки со стеклом и устроил временную выставку «для своих» в офисе дизайн-студии, где трудился менеджером по работе с клиентами. Первым посетителем импровизированного вернисажа, разумеется, стала Лупетта. Она вошла в студию очень взволнованной.

— Классно у тебя получилось! — В ее голосе мелькнуло уважение. — Я и не знала, что ты такой хороший фотограф. Да, кстати, я хотела тебе сказать, что договорилась сегодня с Урановым по поводу интервью. Я думала, он уже забыл о нашей встрече в Эрмитаже, но оказалось, он все прекрасно помнит и даже ждал звонка. Ты представляешь, он пригласил меня приехать не в его ювелирный салон, а к нему домой. И к тому же в восемь часов вечера. Как ты думаешь, это не... ну, ты понимаешь?..

Я даже не знал, что ответить. Сказать «Не езжай ни в коем случае, он тебя непременно изнасилует» было по меньшей мере глупо. Но посоветовать ей идти на ночь глядя домой к ювелирному магнату, хорошо известному во всем городе своей слабостью к женскому полу, было еще глупее. В конце концов я просто смалодушничал.

— Решай сама, чем ты готова рискнуть ради этого интервью. Если для тебя это очень важно, я готов тебя проводить. А если что пойдет не так, звони мне на мобильный, и Чип-н-Дейл поспешат на помощь.

— Первый раз в жизни взять интервью у такого известного человека... Для меня это действительно очень важно... Ведь все будет хорошо, правда? Я недавно смотрела выступление Уранова по телевизору, он так славно рассказывал о своей жене и детях... Он же не будет при них ко мне приставать. Да и вообще он старый. Давай пообедаем где-нибудь и поедем. Кстати, ты дашь мне свой диктофон?

Лупетта никогда не страдала отсутствием аппетита, но на этот раз заказала очень скромный обед, даже от своей любимой солянки отказалась. Она была основательно взвинчена и не пыталась это скрыть, несколько раз переспрашивала меня, как выглядит, все ли хорошо. После обеда она скрылась в туалете и непривычно долго наводила там марафет. Когда она вышла, мне показалось, что наш юный интервьюер слегка переусердствовал с помадой, хотя на моей памяти хороший вкус ей раньше никогда не изменял. Возможно, я был необъективен... Или просто ревновал...

О том, что хотел передать ей фотографии, я уже забыл, да и она, похоже, тоже. Мы спустились на лифте, я быстро поймал машину и повез ее на выполнение профессионального долга. Несмотря на пробки, доехали мы на удивление быстро.