Гилберт Адэр: Закрытая книга

— Прекрасно вас понимаю.

— Так. Значит, сэр Пол бывал сварлив?

— Порой — да, безусловно. Однажды я не выдержал и рассмеялся.

— Над чем?

— Понимаете, он как-то сказал мне, что из-за своей слепоты превратил себя, как он любил выражаться, в «соль земли». То есть неизменно был подчеркнуто обходителен с окружающими, даже если не имел к тому ни малейшего желания, и все оттого, что зависел от них и боялся, что без этой его любезности люди не станут ему помогать. «Соль земли»! Представляете? Если это он называл солью земли, один бог знает, каков же он был до катастрофы.

— Трудненько с ним было?

— Н-ну, временами — да. Впрочем, когда он бывал в ударе, то умел блеснуть остроумием.

— Хороший рассказчик?

— Да, но в определенных пределах. Он часто повторялся. Я, если можно так выразиться, ловил каждое его второе слово.

— Ха, ясно. В общем, человек весьма переменчивого нрава.

— Вот именно. Но, знаете, если вспомнить, что ему пришлось перенести, то судить его слишком строго невозможно. На его месте я попытался бы покончить с собой.

— Самоубийство? Слепому не так-то просто его совершить.

— Верно. Но я бы нашел способ.

— А вам не приходило в голову, что это и было самоубийство?

— Что? Смерть сэра Пола?

— Угу.

— Ни в коем случае. Абсолютно исключено.

— А вы все же подумайте, сэр. Все обычные пути для него закрыты… он впадает в отчаяние…

— Уверяю вас, инспектор. Он с собой не кончал.

— Почему вы так в этом убеждены?

— Потому что я его хорошо знал. Потому что при нашем знакомстве он чуть ли не сразу сообщил мне, что безумно боится темноты.

— Боится темноты? Слепой боится темноты?

— Нелепо, я понимаю. Но сэр Пол сам мне об этом сказал. Он страдал сильнейшей клаустрофобией. «Я и во Вселенной боюсь замкнутого пространства», — говорил он. Конечно, это преувеличение, очень для него типичное. Он, знаете ли, многое говорил просто для вящего эффекта. Но на самом деле, узнав его поближе, я пришел к выводу, что в этой фразе больше правды, чем кажется на первый взгляд.

— Так, так, так.

Но тогда, мистер Райдер, кое-что здесь меня удивляет.

— Что же именно?

— Если вспомнить все, что вы тут говорили, бросается в глаза одна странность: зачем ему понадобилось ставить на дверцу шкафа такую сильную пружину?

— Вам это кажется странным?

— Ну да. Странно, что человек, который, по вашим словам, страдает сильнейшей клаустрофобией, идет на такой риск; ясно же, чем это может кончиться. Именно тем, чем в результате и кончилось. То есть дверца захлопнулась, и он оказался в западне.

— Да, вы правы… Я об этом как-то не подумал.

— Он, вероятно, тоже. Поразительно, какое легкомыслие и беспечность проявляют люди там, где им грозит как раз то, чего они больше всего боятся. Кстати, на вид она совсем новая.

— О чем вы?

— Да пружина на дверце шкафа. Такое впечатление, что ее сменили совсем недавно. Слегка испачкана кровью, но видно, что новая.

— И на самом деле новая. Собственно, я ее и сменил.

— Вы?

— Я.

— По просьбе сэра Пола?

— Естественно.

— А с какой стати он решил менять пружину?

— Насколько я знаю, защелка там всегда была неисправна. Дверца как следует не закрывалась, и пару раз сэр Пол на нее натыкался. Он же не подозревал, что дверь шкафа распахнута, и, знаете ли, довольно сильно ушибался. Собственно, то же самое случилось на днях. Он ударился об нее головой. Посадил себе большущий синяк. По-моему, у него на лбу до сих пор виден кровоподтек.

— Да, мы заметили.

— Словом, он рассказал, как это все произошло, и я предложил: если, мол, хотите, я поставлю новую пружину. Так называемый доводчик. С бытовыми мелочами я справляюсь неплохо.

— И он указал именно такой тип пружины?

— Да. Это я помню точно.

— Понятно. Но зачем же тогда, по-вашему, сэр Пол, при своей-то клаустрофобии, сам залез в шкаф, да еще в такой узкий?

— Вот тут я вам, инспектор, помочь не могу. Разве только…

— Да?

— Ну, как вы сами можете убедиться, у сэра Пола было много всякой одежды. Полный шкаф. Полагаю, он был изрядным щеголем до… гм… до катастрофы. Правда, пока я у него работал, не помню, чтобы он надевал дома что-нибудь, кроме замызганного старого халата. Того самого, в котором он умер. Однако же сразу видно, что халат из дорогих. Великолепный шелк, да и все остальное тоже. Сэр Пол несколько опустился, и кто решится его за это упрекнуть? Словом, повторяю, у него была масса одежды, множество костюмов и пиджаков, все шилось на заказ. Он даже не поленился и выучил, в каком порядке они висят в шкафу. Поэтому я могу предположить, что он залез в шкаф, чтобы взять какой-нибудь пиджак или — кто знает? — галстук: он очень гордился своей коллекцией галстуков. Может быть, полез как раз за галстуком, висевшим в дальнем конце шкафа.