Саймон Ван Бой - Тайная жизнь влюбленных - [сборник]

— Там скрываются все тайны, — произнес индус.

Эдгар посмотрел на выпирающий живот женщины. Он тоже когда-то жил в таком теплом доме.

Когда они доехали до своей остановки и вышли, уже стемнело, и оба, словно по команде, подняли глаза к звездному небу.

— Мы покидаем одну утробу и переселяемся в другую, — засмеялся мужчина.

Звезды казались совсем близкими, хотя на самом деле находились на расстоянии в миллионы миль.

— Свет от звезд идет так долго, что некоторые из тех, что мы видим, уже давно погасли.

— Они умерли?

— Ничто не умирает так, как мы думаем. Самое главное — звезды продолжают дарить нам свой свет.

Они шли через парк в непроглядной темноте, лишь чувствуя присутствие друг друга. Перед Пятой авеню верхушки деревьев осветила луна, и Эдгар понял, что папа уже дома. Остановившись на краю дороги, он увидел, что глаза индуса сияют.

Не промолвив больше ни слова, новый знакомый поправил тюрбан, повернулся и, не оглядываясь, пошел к парку. Эдгар зачарованно смотрел ему вслед. Неровная походка индуса вдруг приобрела странное величие. Он вырос, сравнявшись ростом с самыми высокими деревьями, и весь словно засветился.

Эдгар стоял и смотрел на дорогу, на дома и — сквозь облака — на вселенную.

Ничто не отделяло его от бесконечности.

Море между Эдгаром и его отцом начало высыхать, и где-то вдали горел огонь человека, ждущего спасения от маленького мальчика.

Пару часов назад я сел в самолет в Международном аэропорту Лос-Анджелеса — в сандалиях на босу ногу. К завтрашнему утру буду прогуливаться среди фруктовых рощ в Афинах.

На прошлой неделе я получил письмо от Саманты. Она сообщала, что выходит замуж за друга детства. Мы встречались всего несколько недель пять лет тому назад, но, когда ты наконец находишь девушку, о которой всю жизнь грезил наяву, прозрачность времени обретает цвет ее волос, а бесформенные годы принимают очертания губ.

Возможно, нам всем отведено определенное количество любви, которого хватает только для первой встречи — счастливо-случайное несовершенство. Дальше начинаются трудности, потому что мы сталкиваемся со своей человеческой натурой, со своим прошлым, с самими собой. В расставании с Самантой не последнюю роль сыграло мое увлечение спиртным. Я тогда так много пил, что моя кожа начала менять цвет. Помню, как в последний раз смотрел на Саманту сквозь полузакрытые жалюзи, когда она спускалась с крыльца, помахивая сумочкой. А ведь я думал, что буду жить с ней в Греции до конца своих дней. Бывает, что при столкновении с непостижимой красотой прутья наших клеток начинают дрожать. Я бежал, пытаясь обезопасить себя, но остался пленником.

Сейчас я где-то над Атлантическим океаном. Уставившись в темноту, представляю себе россыпь необитаемых островов. После разлуки с Самантой я как будто застрял на одном из этих воображаемых островов, а теперь наконец уплываю прочь на самодельном плоту, связанном толстыми стеблями страха и облегчения.

Через несколько дней после письма от Саманты я проснулся среди ночи и решил пройтись по бульвару Сансет. В полной тишине по улицам крался рассвет. На автобусной остановке я увидел женщину в свадебном платье. Она сидела на деревянной скамье, опустив голову; рядом в мусоре копался бездомный. Пышное платье волнами закрывало скамейку с рекламным объявлением на испанском. Ее ноги чуть-чуть не доставали до тротуара. Глаза скрывала вуаль. Губы дрожали. Помада размазалась по лицу. Я вдруг осознал, что с тех пор как оставил Саманту, не переставал горевать. Просыпаясь в слезах, я плакал не о ней, а о себе, о проклятом безразличии, которое не пускало меня к ней все эти годы. Словно корабль, бросивший якорь посреди океана, я медленно гнил.

Затем я неожиданно понял, что знаю женщину в свадебном платье, и сразу же решил купить билет на первый самолет в Грецию. Я вернулся домой, нашел паспорт и поймал такси до аэропорта.

Я гадаю, счастлива ли Саманта и сколько раз ее уже сфотографировали с этим другом детства.

У меня в ушах звучит ее голос.

Я вижу ее дом, возвышающийся над городом. Белые каменные стены вырастают из каменистой выжженной земли, источая прохладу в голубую раковину неба. Отец Саманты играет в нарды на веранде. У него подергиваются усы. По телевизору идет футбол.

Женщина в свадебном платье расплакалась, но вместо того чтобы подбежать и окликнуть ее по имени, я стоял как истукан.

Женщину в свадебном платье, ожидающую автобуса, зовут Диана, и несколько лет назад мы жили в одном доме. Она училась на медсестру, а я заканчивал курс древней истории в университете. Она жила наискосок от меня по коридору, и мы иногда пили вместе ромашковый чай. Диана рассказывала мне, чему научилась на курсах, а я объяснял ей значение натурального обмена в древнем мире. Порой мы без всякой причины брались за руки или вместе гладили кошку. Я собирался в Афины писать диссертацию и накануне отъезда устроил прощальный ужин. После долгой трапезы с вином и пересказами старых историй мы дали друг другу обет. Мои локти лежали на кухонном столе, ее пальцы взволнованно скользили по пластику, и мы поклялись, что если не найдем свою судьбу до того, как каждому из нас исполнится сорок лет, то поженимся. А потом перешли в спальню. Меня всегда интересовало, как сложилась ее судьба. Лос-Анджелес — город кошмаров и фантазий.