Анна Бялко - Обман

Гриша не возражал. Они поднялись в квартиру. Наташи не было. Мужа, естественно, тоже. Марина кинулась в кухню, захлопотала там с чайником и посудой, путаясь от волнения в шкафах. Где, черт возьми, тут сахар, где кофе? И печенье куда-то делось, а ведь было, Наташа вчера пекла... Почему-то слегка дрожали руки.

Гриша, которого она посадила в гостиной, вдруг вошел в кухню. Сказал, что ему скучно одному, сел с краешку к столу. Опять смотрел на Марину грустно и выразительно. Руки от этого стали дрожать еще больше.

Марина поставила перед ним чашку. Гриша вдруг поймал ее руку, задержал в своей.

– Арина, – почему-то без отчества начал он. – Арина... Я не верил, что у тебя такая... Амнезия. Мне казалось, это выдумка, какой-то бред. А сегодня... Подпись эта дурацкая... Скажи, ты правда не помнишь? Ничего не помнишь?

Мысли в Марининой голове прыгали, как обезумевшие пчелы. Что такое она должна помнить? Что у Арины было с этим Гришей? Почему она, зараза, ничего не сказала? Хотя, конечно... Ну что еще может быть с таким мужчиной?

– Правда, не помню, – Марина хотела произнести это грустно, но почему-то получилось кокетливо, и она это даже сама поняла.

– Счастливая. А я забыть не могу.

Гриша притянул ее за руку еще ближе, обнял и зарылся в нее лицом.

После, когда он ушел, Марина, проводив его до двери, вернулась в постель, свернулась калачиком, обняв подушку, и замерла. Вот оно, счастье. Наконец свое, не украденное. Потому что он был – с ней, любил – ее. Хотя кого – ее? Она же – Арина. Значит, счастье – Аринино, а она, Марина, его крадет? Но Арина-то какова. Нарочно не рассказала про свой роман, хотела скрыть, не отдать. Украсть, утаить. А оно вот теперь у нее, у Марины. И так просто она его не отдаст. А ведь еще есть муж, значит, она и его обманывает. Хотя погодите. Ей, Марине, он никакой не муж. Во всех смыслах.

Устав разбираться во всех этих хитросплетениях, Марина расправила ноги, потянулась, повернулась на другой бок. Хорошо... А будет, судя по всему, еще лучше. Говорят, чужой хлеб горек. А не всегда...

Спустя неделю моя новая школьная жизнь совершенно наладилась и настолько успела войти в свою колею, что я, пожалуй, начала ею слегка тяготиться. Не так, как в первые дни, когда я боялась сделать лишний неправильный шаг и мне все казалось непостижимым, а, пожалуй, где-то даже наоборот. Теперь я, как заправский педагог, узнавала своих подопечных на переменках в детской толпе и даже делала им какие-то замечания, пила с Ниной чай в учительской, когда у нас совпадали дырки в уроках (на школьном языке это называлось «окна»), пару раз даже ответила что-то довольно резкое на замечания директрисы и удостоилась недовольно поднятых бровей... Но все это было до жути одинаково и однообразно. Потихоньку подкрадывалась мысль, что новая жизнь, пожалуй, будет не многим интереснее старой... Еще одним открытием, и не сказать, чтоб приятным, стало для меня наличие выходных. В прошлой, Арининой, жизни дни не делились на будни и праздники: я была свободна всегда, а Валька работал без выходных. Теперь же оказалось, что после шести дней школьной суетливой беготни внезапно наступают выходные – полтора пустых дня, когда делать ну совершенно нечего. Разве только унылые дела по хозяйству. Но хозяйство в этой каморке было для меня малопривлекательно, да и хватало его все равно ненадолго. Идти гулять? На улицах холодно и неинтересно, а в магазинах без денег нечего делать. Да и не стоит мне в моем нынешнем виде идти в магазины, к которым я привыкла. Могут не пустить. А и пустят – еще знакомых там встретишь... Поговорить тоже не с кем, разве с мамой... Но это было малоразвлекательно, она все чаще норовила воспитывать меня и призывать к порядку. Кроме того, по выходным к ним традиционно приходила в гости я, вернее, Марина, то есть Арина с мужем, тут не до душеспасительных бесед. Даже телевизор по выходным исхитрялся показывать какую-то абсолютную муть. Так что я скоро обнаружила, что все полтора дня с нетерпением жду понедельника, когда можно будет прийти на работу и снова погрузиться в монотонную круговерть.

Некоторое разнообразие наступило, когда однажды вечером у меня в квартире раздался внезапный телефонный звонок, и я, задрюченная проверкой тетрадей (сочинение в шестом классе), не подумав, схватила трубку...

– Марина Михайловна? – раздался оттуда капризный, незнакомый и чем-то заранее недовольный женский голос.

– Д-да, – неуверенно призналась я, судорожно соображая, кто бы это мог быть и что теперь делать.