Дмитрий Манасыпов - Тренер

– На минуту, Юрий Валерьевич… В коридор. Пожалуйста.

Хорошо, в коридор, так в коридор.

Выйдя за дверь, Варя резко обернулась, едва не столкнувшись с ним, выходящим следом, лбом. Гневно сверкнула глазами.

– Обязательно было именно его выпускать? Даже мне понятно, что он не готов!

Не готов, не готов… Он тренер, а не психиатр, хотя в данной ситуации психиатр был бы полезней. И, блин, не сделал ни черта да еще и повредился…

– Когда его починят? Две недели? Три?!

Варя недоверчиво наклонила голову, смотрела, как на чужого, словно не Столешников перед ней, а кто-то опасный и незнакомый.

– Вот так взять и починить, да?

Столешников с досадой посмотрел на нее. Чего непонятного?

– Ну… да.

– А не починим, так нового соберем? Как Лего-человечка?!

– Было бы, знаешь, даже здорово…

Она ткнула его в плечо. Жестко и достаточно сильно для женщины.

– Юра, ты не в симуляторе. Это люди живые. Они ломаются иногда. Им страшно бывает… Больно… Обидно… Ты подумай, что ты с этим пацаном делаешь. У него и так полная башка страхов, а ты еще сильнее прессуешь… Еще-еще-еще… Что ты там себе решил? Надавишь на него, и он рванет играть? А если нет? Если ты его совсем сломаешь? Если…

Столешников вдруг понял, что сейчас он ее потеряет. Прямо сейчас.

Женщины часто ошибочно считают, что мужчинам все просто. Все. Ухаживать, говорить комплименты, признаваться в чувствах. Сделал дело и пошел. Все просто.

Им бы хотя бы раз первыми сделать шаг навстречу. Первой прикоснуться к щеке, первой поцеловать. Когда сердце в груди стучит отбойным молотком, когда боишься увидеть в глазах что-то брезгливое или непонимающее, когда тебе не ответят…

Но мир устроен так, что первый шаг делает мужчина…

Столешников и сделал. Не стал дожидаться «если», не стал бояться, просто прижал к себе и поцеловал. Зажмурившись, чтобы, если что, не увидеть в Вариных глазах…

Ее губы ответили. Сразу, как будто ждали.

И никто бы их не упрекнул за отсутствие романтики в нескольких минутах, потраченных на дорогу до гостиницы Столешникова… Так нужно. И они взрослые люди.

И им даже удалось немного поспать. Но первое, о чем подумал Столешников, едва открыв глаза, что жизнь – страшно короткая штука. И жить ею нужно здесь и сейчас, не откладывая на потом ни единой минуты счастья. Особенно, когда такая луна за окном… И если Варя рядом…

Лунное серебро холодное и чистое. Проникая внутрь, сквозь не плотно прикрытые тканью окна, растекается, колдуя, вдоль стен, превращая обыденное в волшебное.

Лунный свет тихонько вползает на одеяло и, следуя за твоими пальцами, осторожно касается женских плеч. Он еще боится дотронуться в полную силу, боится своим холодным прикосновением обжечь нежную кожу. Ты тоже боишься. Боишься, что пальцы твои, вдруг ставшие холодными и жесткими, слишком грубы и слишком настойчивы.

Она еще спит и не видит, как вы с лунным светом колдуете рядом, то решаясь, то отступая. Она еще спит, но уже чувствуя ваши движения, чуть слышно вздыхает во сне. Может быть, ей сняться далекие, никем не открытые страны с белыми берегами, широкие улицы незнакомых городов. Может быть, во сне она идет по ним, счастливо улыбаясь, и ей хорошо. И, может быть, с одной лишь тысячной долей вероятности, ей хорошо, потому что рядом ты.

Ты ловишь ее сны, надеясь по едва заметным движениям плеч, биению жилки на шее, дрожанию губ, понять, определить, есть ли хоть крохотный шанс, что и там, во сне, она принадлежит тебе безраздельно. Что ты волен в любой момент этой дикой жажды, что разбудила тебя перед самым рассветом, одним касанием получить ее обратно.

Жажда сильнее твоего страха. Она питается лунным светом, запахом женщины рядом, ее сонными вздохами. Она растет, течет по венам, согревая твои пальцы, заставляя гореть, желать, заставляя прикоснуться. Она делает тебя неосторожным, жадным, властным. Она заставляет тебя торопиться получить, потребовать, завоевать… И вот ей становится тесно в твоих венах, и она уверенно прогоняет женский сон.

Нет никого прекрасней женщины, проснувшейся сейчас в твоих объятьях. Нет ничего прекрасней глаз, открывшихся тебе навстречу и удивления в них, сменяемого на узнавание и ответное желание. Нет ничего прекрасней всепоглощающей жажды, разделенной на двоих, взаимных прикосновений, жарких, жадных, осторожных, легких. Нет ничего прекрасней страсти, возвращенной тебе каждым движением. Нет никого прекрасней женщины, что сейчас в твоих объятьях.