Андрей Геласимов - Дом на Озерной

Всю эту семейную идиллию в одночасье разрушил Димкин одноклассник, про которого на Озерной совсем забыли. Однако он не забыл про них. Витя Гробман явился обитателям дома, как всадник Апокалипсиса, облаченный в офисный костюм, сжимая в руке какую-то зловещую видеокассету.

Оказалось, что новая приятельница Юрки девочка Даша в ту ночь была с камерой не просто так. Камера принадлежала не ей, а местному телевидению, где она проходила практику после четвертого курса журфака. Даша мечтала снять такой материал, с которым ее встретили бы с распростертыми объятиями в самом престижном московском вузе. Ей было тесно в провинциальном университете. Даша грезила о старинном особняке на Моховой.

Дорога туда лежала через исключительную академическую успеваемость, здоровое честолюбие и непременно убойный материал. После недолгих размышлений Даша решила, что таким материалом могут послужить местные ксенофобы. Поэтому она далеко не случайно оказалась на площади, где собирались эти угрюмые представители человечества. И не случайно подошла к Юрке, когда соратники оставили его одного.

Юрка же в приступе откровения и еще потому, что он был зол на своих родных, зачем-то рассказал ей про квартиры, про быстрый кредит, про тендер на поставку компьютеров для городских и районных школ, а самое главное – про Димкиного одноклассника в областной администрации, с помощью которого тот умудрился получить заказ.

Даша не забыла включить камеру, соврав, что получила ее в подарок на день рождения и просто хочет снять Юрку на память, а сама потом отнесла запись своему телевизионному начальнику по фамилии Бабаян, чтобы опробовать материал на нем.

Бабаян материал одобрил и даже пообещал пунцовой от счастья Даше поставить его в эфир, после чего немедленно отправился к Вите Гробману и сообщил ему, что похоронит его блестящую и стремительную карьеру. Он ясно не высказал, чего от него хотел, но Вите было понятно, что хочет он многого.

Витя, как умный человек, не хотел делиться, поэтому отправился на Озерную, чтобы лишить ТВ-упыря доказательной базы, забрав договор со своей подписью.

– Вы мне скажите, где Димка? – спросил он после публичного просмотра кассеты, стараясь отвлечь внимание онемевших обитателей дома от своих истинных намерений.

– Димка? – растерянно переспросил Степан и посмотрел на Марию.

Та поняла, что ей надо принять удар на себя.

– Он скоро приедет, – уверенно начала она, и дальше поток ее слов полился легко и непринужденно.

Из ее речи вытекало, что самолет с Димкой на борту если не кружит с выпущенными шасси где-то над Озерной, то вот-вот сядет в местном аэропорту. Вите Гробману был на руку энтузиазм Марии. Она эффективно заговаривала зубы своим родственникам вместо него. Поэтому когда она закончила свой пламенный монолог, он как о чем-то совсем незначительном попросил показать ему договор. Женька сходила в комнату к бабушке и принесла бумагу.

– Вот и чудесно, – вздохнул Витя Гробман, убирая договор в свой портфель и даже слегка погладив его от удовольствия. – А вы со своей стороны должны гарантировать мне, что это интервью не пойдет в эфир.

– Как мы можем это гарантировать? – пожал плечами Тетерин.

– А это ваша забота, – улыбнулся Витя. – Только если это покажут по телевизору, считайте, что никакого договора у нас с вами не было.

– Как это не было? – возмутился Степан. – Куда нам без тебя столько компьютеров? Солить их, что ли?

– А это как вам угодно. Можете посолить.

Здесь Витя явно перегнул палку. В его намерения не входило дразнить и без того сильно попавших лохов. Ощутив, что Степан может сейчас взорваться, он быстро сменил тон.

– Да вы не волнуйтесь, – как можно более безмятежно сказал он. – Никуда договор ваш не денется. Просто пока полежит у меня. А когда Димка приедет, пусть сразу мне позвонит. Все будет нормально, не беспокойтесь.

С почтением пожав руку Ивану Александровичу и галантно простившись с Галиной Семеновной, чьи блинчики со сметаной он обожал еще со школьных времен, Витя отбыл с Озерной.

После его ухода в комнате воцарилось молчание. Никто не знал, что сказать, и вместе с тем они боялись разойтись по своим комнатам, как будто понимая, что они теперь приговорены друг к другу и что лучше им оставаться вместе, пусть даже молча, пусть даже совершенно не зная, что сказать. Они сидели так до тех пор, пока заскучавшая Гуля не потянула Валю за рукав.

– Мам, а что такое «чучмеки»? – спросила она.