Дмитрий Липскеров - Последний сон разума

Через некоторое время, когда молодой человек стянул с Елизаветы нижнее белье, из квартиры вновь появился Митрохин, взглянул на кровь, охнул, опять скрылся в жилище и выскочил через секунду с большой половой тряпкой, которой заелозил по полу, затирая кровь. Затем он сел в лифт, проехался вверх-вниз, появившись уже без тряпки, и вновь скрылся в квартире.

Подростки еще немного посмеялись и с легкостью совокупились, впрочем мало что чувствуя, заанестезированные алкоголем и экстази…

Илье лишь удалось перетянуть полотенцем ногу, по-сле чего он упал на свой диванчик и потерял сознание.

На следующий день бытие вернулось к нему, и он лежал всю светлую часть суток недвижимо и бездумно. Он не вспоминал ни Айзу, ни свое существование рыбой, ни свое будущее потомство, оставленное бесхозно на дне карьера. Все его нутро наладилось на какое-то другое существование, похожее на смерть, так что он даже не думал об отрубленной стопе, культя которой, как ни странно, даже не болела.

А еще на следующий день, когда на небеса вышло солнышко, Илья сполз со своего диванчика, с трудом дотащился до окна, открыл створки, втянул свое изуродованное тело на подоконник, вдохнул морозного воздуха, посмотрел на пролетающую мимо ворону, затем зажмурился, переместил центр тяжести к плечам, оттолкнулся руками от фрамуги и полетел с двенадцатого этажа вниз. В ушах засвистело, и через несколько секунд, когда тело татарина по всем законам физики должно было размозжиться об асфальт, оно наперекор рациональному зависло в воздухе на уровне пятого этажа, крутанулось трижды вокруг своей оси, и Илья, широко расставив руки, превратился в птицу.

Сидящая в окне пятого этажа кошка от такой картины чуть сама не вывалилась насмерть, но удержалась чудом и стала смотреть, как птица расправила крылья и сначала неумело, а потом более уверенно полетела ввысь.

Владимир Синичкин, капитан милиции, участковый Пустырок, лежал в ведомственном госпитале и ожидал прибытия представителя Книги рекордов Гиннесса со съемочной группой. Вместе с ним важного гостя готовился встречать весь персонал больницы, и обладателя феноменальных ляжек баловали блюдами вовсе не из госпитального рациона, а готовили особо, по-домашнему.

Участковый лежал, уместив свое достояние на трех кроватях, и мечтал о славе.

Каждому свое! – сделал Володя вывод. – Кто-то поет, кто-то книги пишет, кто-то композитор гениальный или дирижер, а я обладатель гениальных ног! – Он прислушался к ощущениям в ляжках и отметил, что они нисколечко не болят, а наоборот, в них присутствует приятная прохлада. – Тоже хорошо, – порадовался капитан.

Еще ему зафантазировалось, что чем черт не шутит, можно и звание внеочередное получить, а то лучше через звание перескочить и быть начальником над майором Погосяном.

Участковый прикрыл глаза и представил себя генералом, сидящим в специальной коляске, с орденами во всю грудь. Рядом, вытянувшись, стоял Зубов и протягивал ему горсть тыквенных семечек… Но постепенно фантазии увели его к другой жизни – международной, в которой он путешествовал за счет Книги Гиннесса по всему миру, демонстрируя свои выдающиеся конечности за приличный гонорар. Ему представлялось, как он проживает в апартаментах со своею Анной Карловной и как супруга гордится мужниными достижениями…

Но в этот день представитель Книги Гиннесса болгарин Жечка Жечков не явился. В госпиталь прибыл специальный курьер, сообщивший, что сегодня в одном из парков города состоится варка рекордного количества пельменей. Двести пятьдесят тысяч штук должны быть одновременно приготовлены в ста котлах и съедены тысячей едоков. Напоследок курьер объявил, что представитель прибудет завтра во второй половине дня с нейтральным медицинским персоналом.

Только жрать горазды! – заключил Синичкин и груст-но вздохнул, так как осуществление мечтаний отодвинулось на сутки.

А ночью ляжки Володи посетил нестерпимый холод. Холод настолько пронизал конечности участкового, что он залез руками под одеяло и обнаружил на истонченной коже ног иней, или, лучше сказать, изморозь.

Температура моего тела отрицательна, – заключил капитан и жалобно позвал нянечку.

Нянечка по названию Петровна явилась и полночи согревала морозные ноги Володи горячими спиртовыми компрессами, напевая что-то фольклорное, дабы усыпить мученика до утра.

Капитан уснул, а наутро обнаружил резкое похудание своих ног. Конечности как бы сдулись вдвое, словно резиновые. Им уже не требовалось трех кроватей, а достаточно было двух.