Дмитрий Липскеров - Последний сон разума

– Не знаю, – ответила Жанна и смутилась.

– То-то и оно! – вздохнул майор и помял свой живот. – А кто знает?

– Я не знаю.

– Скоро я буду знать! – с бравадой произнес Погосян и посмотрел на девушку, ожидая увидеть в ее взгляде оценку мужской силы духа. Но Жанна по-прежнему была скромна и не участлива. Ей было лишь слегка неловко за сложившуюся ситуацию.

– Ты случаем в морге не работала? – обиделся майор.

– Нет, а что?

– А то, что ты так спокойна, как будто тысячи смертей видела.

– Извините.

Они помолчали, пока на электронных часах не выскочили цифры 23:45.

– Кушай, дочка, торт! – как-то нервно предложил майор.

– Спасибо, – поблагодарила Жанна.

– Не хочешь?

– Нет.

– А я выпью.

Милиционер допил остатки шампанского, отодвинул бутылку в сторону, враз стал серьезным и, оборотив лицо с народившейся щетиной к Жанне, грубо сказал:

– Выйди за дверь!

– Зачем? – спросила девушка.

– Сказал, выйди!!!

Она не обиделась, просто встала и вышла в коридор, закрыв за собой дверь. Жанна стояла в темноте и, прислонившись к стене, слышала, как включился телевизор и как диктор рассказывал, что произошло в прошедшем году примечательного. Также он возвестил, что до Нового года осталось десять минут.

Тем временем майор Погосян достал из шкафа белое вафельное полотенце и обмотал им голову. Там же в шкафу хранилась бутыль спирта, из которой милиционер налил в стакан до края. Затем он вытащил из кармана брюк табельное оружие и уложил его перед собой на стол. Выпил. Подумал о том, что не смог раскрыть преступления, связанные с убийством татарина Ильясова и молодой воспитательницы Детского дома со странным именем Кино. Алкоголь лишь слегка отупил, но не опьянил… Майор взял оружие в руки, проверил обойму. Хмыкнул, проговорил: «Ай, молодца!», открыл рот, вставил черный ствол, скрипнув металлом о зубы, выдохнул и выстрелил…

Полотенце не дало мозгам разбрызгаться по всей квартире, но в мгновение из белого превратилось в красное. На часах было 23:59, и что самое удивительное – при таких глобальных разрушениях головы майор Погосян был жив и дышал полной грудью. Глаза были открыты, но по ним было сложно понять, соображает еще человек или просто уставил гляделки в пространство.

Жанна вошла в комнату и села напротив застрелившегося. Она сняла с торта еще один орешек, но не стала его есть, а уронила на пол. Потом приоткрыла губы и легким выдохом выпустила синее облачко, которое поплыло к самоубийце и влетело в его искореженный рот.

Часы показали 00:00, и милиционер майор Погосян, вздохнув полной грудью последний раз, умер…

Его душа отлетела именно в тот ничтожно краткий миг, когда прошлый год еще не ушел в небытие, а Новый не наступил. Это ничтожное мгновение может оказаться бесконечным для его последних видений и тянуться, тянуться, ах…

Жанна ушла из квартиры Погосяна так торопливо, что не успела осесть пороховая гарь. Для нее Новый год не наступил, она вообще не нуждалась ни в каком Новом годе, лишь его атрибутика – крики «ура», фейерверки, сыплющий с небес снег – сопровождали ее стремительный шаг. В ее чреве более не осталось голубых облачков, и она сама чувствовала себя плохо, ломало тело, но относилась к этому безучастно.

Жанна шла уже два часа, пробираясь через весь город к району Пустырок, когда мимо пронесся мусоровоз с тремя мужиками в кабине. Машину занесло, и правым бортом она ударила девушку. Та отлетела в сторону, словно пушинка. Вдобавок из кузова вылетел пустой мусорный бак и чуть было не рухнул на пострадавшую.

– Слышь, бать! – сказал Алешка. – Кажись, мы сбили кого-то!

Отец, который управлял грузовиком, захохотал, да так заразительно, что вслед заулыбался и старший сын Ефим. Алешка не смеялся.

– Говорил тебе, Лешка, – сквозь хохот упрекнул отец, – не напивайся! Сначала работу доделаем, а уж потом Новый год как следует справим!

– А ему чего, много надо?!! – лыбился Ефим. – Грамм-другой…

– Может, вернемся? – неуверенно предложил младший брат.

– Не пори ерунды! – перестал смеяться отец. – Спьяну это! Кому в такое время по безлюдной улице шататься!..

Они проехали уже с километр, и им оставалось всего очистить три двора.

– Мать ждет! Не вставать же завтра с похмелья!

То, что ждет мать, для Алешки было веским аргументом, к тому же по мере отдаления от места происшествия его уверенность в наезде таяла, да и алкоголь стограммовой порцией гулял в крови, расслабляя мозги…