Эльфрида Елинек - Предание смерти. Кое-что о спорте

Конечно, даже дилетант может испытывать удовлетворение, если оказывается прав. Твои друзья посмеиваются над тем, что я боюсь тебя потерять. И ты вместе с ними. Но этот первоначально разумный обмен мнениями между вами часто ведет к ожесточенным спорам. Я это знаю. И тем не менее своими колкими замечаниями я пробиваю дыры в вашей защите. По этой причине я не сплю ночами, хотя считаюсь экспертом по части разногласий, которые я, занося в особую тетрадку, стираю сперва со слезами, а потом насухо. Ну почему ты воспринимаешь меня как врага, как это случилось?

Откуда твоя вечная цитрусовая свежесть, от которой у меня захватывает дыхание? Как, от меня самой, из моего кухонного шкафа? Я только хочу знать, где ты проводишь время. Твои друзья по спорту находят меня смешной. Они аплодируют тебе, когда ты меня высмеиваешь. Скоро на людях мне даже нельзя будет посмотреть в твою сторону. Никто же не смотрит туда, где стоит мать. Мать наделяет своего ребенка способностями к тому или иному делу, и в то же время сама лишается этих способностей. Спорт лучше всего воздействует на людей тогда, когда им занимаются публично. Когда фотографии звезд красуются в газетах, выглядывают из-за газетных страниц, которые скрывают их только для того, чтобы еще нагляднее выставить напоказ. Скоро я буду видеть только твои сверкающие сзади пятки, когда ты собираешься изо всей силы пнуть ногой бедный истрепанный мяч, который и подлетел-то к тебе для того, чтобы тебя проведать. Но ему надо двигаться дальше, к игроку средней линии, который как раз свободен, в отличие от тебя, дурачок. Твоя удача там, где тебя нет. Поверь мне!

Раньше, когда ты был маленьким, все было куда приятнее. Я хочу познакомиться с твоими друзьями, но ты мне этого не позволяешь. Я ведь тоже на свой лад героиня, только ты этого не замечаешь, хотя я всегда старалась одеваться как можно красивее. Мы, матери, все героини, одни тихие, другие крикливые. Из оскорбленного самолюбия ты перекрыл общение между нами, словно пробку вставил в раковину, чтобы перекрыть сток воды. Твои друзья должны принадлежать только тебе одному. У меня такое чувство, словно ты уходишь на войну. «Не мучай меня!» — отчаянно кричу я. Я ничуть не сомневаюсь в твоей способности быстро двигаться или стоять на месте и вооружать собой боевые машины, в зависимости от того, что тебе больше по душе. Но ты мельтешишь перед моими глазами, ты — связной, с полевой сумкой через плечо.

А ведь этот отрезок пути можно было бы спокойно пройти пешком. Ты все еще заставляешь меня бегать по дому, если тебе чего-нибудь надо. Но и это случается все реже. У меня такое чувство, словно вырывают что-то из рук, но я готова делать все, только бы ты был счастлив. Ну пожалуйста, живи у меня и дальше и ешь за моим столом! Ложись на кровать в своей прежней комнате, в детской, и засыпай, прижавшись к стене, чтобы я могла считать твои вдохи и выдохи и в такт твоему дыханию соразмерять или запрещать военные конфликты во всем мире, заранее не зная масштабов! К чему мерная рулетка, если я против в принципе? Только для того, что их, как мне кажется, развелось слишком много? Нет уж, хватит, все они, нынешние и грядущие войны, мной отменены, отметены — целиком и полностью. На тебя одного рассчитывала я, малыш, задолго до того, как стали рассчитывать на тебя другие, и мне бы хотелось, чтобы мой расчет оправдался. Тебе же не составляет труда относиться ко мне хорошо, так, как ты относишься к своим товарищам по спорту. Я вся такая покладистая, когда ты, сын, со мной, какая-то сила во мне поднимает меня ввысь, я становлюсь возвышенной, я вся сияю, излучаю приветливость, но едва ты закрываешь за собой дверь, как в меня вселяется чувство утраты, мне кажется, будто тебя у меня украли! Ковер, на котором только что кто-то топтался, лежит теперь пустой, словно внешне спокойное, но постоянно несущее в себе угрозу море. Ты встал перед этой стихией, что в любой момент может причинить нам большой вред, не огнем, но водой, и, как положено, отдал честь: связной на месте! Показалось солнце, но оно ведь светит тебе одному. Тебя нет дома, и солнцу можно снова зайти.

Хор.Зачем вы послали своего сына на войну, которая называется спортом, раз хотите тут же заполучить его обратно? Чтобы исправить ему осанку? Но вы обманываете себя. Взгляните-ка на осанку, которую он обрел благодаря занятиям спортом! Разве она стала лучше? Должно быть, вы думали, что таким образом он, ваш сын, дольше останется с вами, раз у него появилась цель, лежащая вне его самого. Как, мать из этого процесса исключается? Чтобы он мог развивать свои странные, направленные в пустоту наклонности? Это вы подтолкнули его к этому, женщина! Вы, вероятно, уже заметили, что, когда решаешь надеть кеды, которые носил человек со значительно большим размером ноги, например, вот этот американский баскетболист на фотографии, что, это ваш сын? Нет? Вот видите! А вон тот, со штангой на плечах, тоже не ваш сын, не так ли? Вот видите! Вы, значит, уже заметили, что люди кровью, потом и болью подписывают договор, из которого нельзя просто так выйти. Одни по этому договору получают большие деньги, другие раньше или позже платят деньги врачам, чтобы тем, кто пришел к цели уже после того, как хронометрист спрятал часы в чехольчик, можно было вырезать из колена маленький хрящик. Тогда дела у них снова пойдут на поправку.