Эльфрида Елинек - Предание смерти. Кое-что о спорте

Жертва.Королева, велите ему отказаться от единоборства! Ха-ха, эта глупая корова считает себя королевой только потому, что готова дать отрезать себе грудь, лишь бы попасть на газетные полосы! Только потому, что вбила себе в голову, будто ей позволено говорить от имени других женщин! Ну, мы ей всыпем еще до того, как она оторвется от своего дурацкого гусиного пера, писательница! Она разлетится на мелкие кусочки от собственного крика, эта смешная бодливая коза, хотя нет, лично я смешной ее не нахожу. Надоедливая суматошная курица со своим тупым упрямством. В ней нет ни одной нормально работающей детали! Эту вздорную потаскуху, стоит ей открыть рот, выдает манера говорить! В этой стране немало приличных женщин, которые не дают повода для болтовни о себе. Почему же она только этим и занимается? Она на собственной шкуре узнает, что значит презирать молодых! Презирает, а сама втайне бинтует себе колени, смазывает питательным кремом локти, чтобы покататься на Inline-Skater. [3] Роликовых коньках (англ.). Это она может, мегера проклятая! А вид-то у нее какой! Совсем не женский, но женщин она называет сестричками! Неженственная, простите меня, неестественная, чуждая человеческому роду! Это все последствия того, что она согласилась, чтобы хирурги отрезали ей грудь, уменьшили ее в размерах и пришили где-нибудь в другом месте. Но швы-то все равно видны, ха-ха!

Мужчина (пиная Жертву). Госпожа автор, скажите, в конце концов, как можно назвать тех четырех парней, что сегодня ночью, возвращаясь с дискотеки на автомобиле, врезались в грушу на обочине? У меня нет слов, чтобы выразить весь этот ужас. Но и ваши словеса не годятся, кажутся устаревшими. Как, вы этого не знали? Я так и думал! Мысли у вас какие-то недужные, да и сами вы не совсем здоровы.

Жертва (несмотря на пинки, продолжает развивать свою мысль). Спорт! Спорт — это собрание несовершеннолетних, которое, воплотившись в семидесяти тысячах лиц, обрушивается потом на миллионы, что сидят дома у телевизоров. В понедельник утром они бредут на работу, словно побитые собаки. Каждую субботу и воскресенье я буквально влюблен в свою комнату, ту, где появляются мои герои, причем точно в указанное время, хотя, казалось бы, от героев можно ожидать всяких неожиданностей. По крайней мере, спортивное обозрение начинается секунда в секунду. Вопрос, когда выпустят на дистанцию бегунов, волнует только водопроводный кран и руку на нем, владеющую этой невидимой стихией — временем. Мне больше по душе сила, что делает наше общество таким загнивающим. Я не могу ждать, пока меня вот так, как сейчас, подхватит и смоет другой волной или даже настоящим потопом! Мне нравится спорт. В спорте всегда что-нибудь случается! Госпожа автор, я вижу, вы снова берете на себя смелость говорить от моего имени. Я изобличаю вас с одной стороны, чтобы вы могли вступиться за меня — с другой. Чтобы вы не сели рядом, я быстро подвинусь на другой конец скамейки. Вы ведь всегда на стороне жертв. Разве в этом светофоре, который, словно дарохранительницу, вы повесили перед своим сердцем у всех на виду, не загорается красный свет? Мне, как и моим противникам, горит зеленый! Могу я перейти на ту сторону? Или все еще нет? Там много разных людей, и я непременно хочу к ним! На свой страх и риск. Завтра они будут уже где-нибудь в другом месте, а я предстану перед Страшным судом по делу о своем убийстве, предстану, к сожалению, невидимым и безголосым, жертвой: мои убийцы швырнули меня наземь, потом подняли и приволокли сюда, чтобы сфотографировать. Завтра здесь все будет выглядеть иначе, только я на фото останусь неизменным и неподвижным. Куда мы катимся, если даже простой деревенский жандарм становится кем-то, за кого нам приходится переживать только потому, что он стартует на Олимпиаде в биатлоне, или в беге на длинную дистанцию, или застрелил из служебного пистолета жену и двоих детей? Сегодня моя очередь стать объектом переживаний. В том числе и групповых, но в этом случае по сниженному тарифу. Ближние поднимают ко мне свои вооруженные контактными линзами глаза, чтобы потом обрушить их на меня, ой, больно! Если это и есть современные массы, то я в ужасе от их безмерного количества. И вот, как видите, валяюсь, к несчастью, тут за пределами вашего ящика, но с этим уж ничего не поделаешь. Я знаю, вы бы с удовольствием написали об этом и закончили книгу рассказом обо мне. С чего бы вдруг камера не хочет на мне задержаться? Именно сейчас, когда все так интересно! Завтра я появлюсь в вашем ящике, в крайнем случае появится всего лишь моя фотография, к сожалению неважная, снимался на паспорт. Но меня уже не будет на этом свете. Снимок в газете понравился бы мне больше, правда, на нем будут видны только очерченные мелом контуры моего тела. Я спешно отправляюсь в путь, чтобы успеть на это фото! Вот он я: вместе со своим автомобилем врезался в стену дома и застыл в невозможной позе. Итак, сейчас или никогда! Ваш выход, будьте добры! Ваш пинок, прошу вас! Или мне выбрать другой, более скандальный способ умереть? Я все еще в раздумье. Свет юпитеров ослепляет меня, человека, который завтра станет героем, но ничего с этого не получит. Герои ведь думают, что только они и есть на белом свете! При этом за ними наблюдают миллионы глаз подрастающего поколения, еще не наделенного чувством собственного достоинства. Но оно, это чувство, растет с каждой минутой, пока мы сами не обложим себя окровавленной жестью, чтобы испечься, словно картофель в печке, в своем заново выкрашенном и разрисованном под участника ралли автомобиле.